День 5. Четверг
Траур, паруса над водой и нежелание мыть грязную посуду
Огромный чёрный пистолет был тяжёл, рука немела, тренькали жилки под локтём, поднять оружие не было никакой возможности, но настойчивый мужской голос всё громче и твёрже приказывал сделать это.
– Эй…! Эй! Товарищ боец! Подъём!
В раннем палаточном сумраке Бориска не сразу и сообразил, кто так сурово и одновременно нежно дотрагивается до его обнажённого плеча.
– Вставай и быстро на воздух. Без потягушек.
Капитан Глеб Никитин вышел из помещения, аккуратно прикрыв за собой входное полотнище.
Время было всего половина шестого, выспался же Бориска замечательно, да и песок на улице под ногами был внезапно холодным и влажным. Так что проснулся он быстро, но со штанинами и рукавами у него всё-таки произошла небольшая путаная заминка.
Солнце ещё не перевалило восточную крепостную стену и поэтому в дальних закоулках внутреннего дворика продолжали таиться неопределённые рассветные тени.
Тёплый Бориска радостно и счастливо потянулся, широко вздохнул с поднятыми к небу руками.
– Жив?
– Конечно! Красиво-то здесь как! Я так рано в этой крепости ещё не бывал! Осенью темно, а зимой мы только на лыжах сюда с классом в поход ходили.
– Ладно, слушай…
Глаза Глеба непривычно блестели в тёмных полукружьях бледного лица.
– Давай-ка ты просыпайся окончательно, смотри за обстановкой. Я пройдусь до берега, немного искупаюсь. Поставь маленький чайник на костёр с краю, огонь там я уже развёл.
– Ладно, только ты недолго…
– Да я здесь, за стеной буду плескаться, не беспокойся.
Потом они сели за стол, на прохладные росистые брёвна.
Капитан Глеб вытирал голову большим лохматым полотенцем и с удовольствием ел холодный рыбный бульон. Говорили вполголоса.
– …Вещи мои лишние возьми в свой рюкзак, я доберусь до посёлка налегке. С ребятами-экскурсоводами поговори, чтобы они на автобусе по городу небольшой кружок сделали, время в запасе у тебя будет, а утренние красо́ты мужикам сто́ит увидеть. Налей кипятку мне, пожалуйста.
С не совсем осознанным удивлением Бориска смотрел на своего командира. Он привык к тому, что в жизненных разговорах взрослые люди обычно жаловались на страшную головную боль с утра после попоек, на жажду холодной воды и рассола. Да и его отец обычно отказывался от завтрака на следующий за семейными застольями день.
