Когда Юля вернулась в комнату, он уже тоже был одет. Осматривался.
— В квартире тихо. Пошли. Я тебя в ванную провожу. Только ты, пожалуйста, не топай как слон, ступай потише… Мне бы не хотелось, чтобы тебя увидели… пойми меня правильно и не сердись… — Алексею такая речь не понравилась, но он промолчал и кивнул, со всем соглашаясь. Юля выглянула в дверь: — Ну, пошли. Тихо.
Путешествие по коридору туда и обратно закончилось благополучно: никто не встретился по пути («как и ночью»). Вот если бы Алексей еще не чувствовал себя полным дураком!
— Ум-нич-ка! — сказала Юля в комнате и поцеловала его в щеку. — Ой, какая у тебя щетина! Колешься! Надо же, за одну ночь отросла! Бритвы у меня, увы, нету… Я тебе сейчас кофе сделаю. А вот накормить мне тебя, к сожалению, нечем.
— Да я и не прошу, Юля.
— А ты, Алеша, и не проси. Ты требуй. Имеешь право. Полное. Ты — мужчина!
— Ну, если так, то это именно я должен был бы еду добыть. Как в каменном веке. — Замолчал. И не удержался от того, чтобы не продолжить язвительно: — Но, похоже, у нас ныне матриархат. Во всяком случае, в твоей квартире. Ведь ты здесь полновластно царишь и правишь. Без тебя мне даже и в коридор носа не высунуть…
— Ты на меня не сердись, пожалуйста. Постарайся меня понять. У нас квартира, Алеша, — а-а-агра-ама-адная! Типичная петербургская коммуналка. Дом начала века. Купец какой-то строил. Соседи сварливые, любопытные. Разговоры пойдут, пересуды… Ты — был, и нет тебя, а мне тут всю жизнь жить… Сейчас кофе попьем — крепкого! — и ты уйдешь. Ладно, мой милый, мой славный?!
— Пжалуй… — неопределенно буркнул мужчина.
— Уйдешь! — настойчиво и уже резким голосом повторила Юля. И внимательно и испытующе («как ночью») посмотрела на Алексея. — И знай, одна ночь — ничего не значит!
— Я знаю, — коротко согласился мужчина.
— Ах та-ак! Та-ак, значит?! — Юля отступила от него на шаг. Хотела выкрикнуть гневно, но сказала жалобно просяще: — Уходи сейчас же. Уходи.
— Вот выпью кофе и уйду, — и спокойно, и насмешливо ответил Алексей. — Ты ведь, хозяйка, сама только что сказала…
Юля молча взглянула на него и вышла.
В комнате было темновато. Алексей подошел к окну, отодвинул тяжелые шторы. Улица оглушила светом и шумом. Шарканье подошв… обрывки разговоров… Заскрежетал переполненный трамвай. Взвизгнули тормоза — машины замерли перед светофором. Краем глаза Алексей увидел: над улицей клином пролетают птицы. Правая цепочка вдруг сломалась, рассыпалась. Вся стая перестроилась и продолжила свой прежний путь, а несколько птиц резко ушли в сторону… Снова проскрежетал трамвай — словно кто-то медленно провел напильником по металлическому бруску, плохо зажатому в тисках. «Однако же и шумно здесь жить… Никакие нервы не выдержат…»
