Ряд исследователей полагает, что Селим Ахмед был просто близким другом Л., который разделял с ним все тяготы кочевой жизни. В любом случае, Л. относился к нему с огромной нежностью. Он спал с юношей в одной палатке, защищал во время пребывания в турецком плену. Л. сильно переживал смерть Селима Ахмеда в Дамаске в 1918 от сыпного тифа.
Из рассекреченных сообщений английской военной коллегии достоверно известно, что Л. испытывал явную склонность к мазохизму. В ноябре 1917 под видом арабского дервиша он проник в город Дераа на юго‑западе Сирии (ныне — на территории Иордании). Там был захвачен турками и доставлен к губернатору Нахи бею: «Он сидел на кровати в ночной рубахе, дрожа, весь в поту, как в лихорадке… Наконец он оглядел меня и велел встать, а затем повернуться кругом. Я повиновался; он повалился обратно на кровать и потянул меня с собой, обхватив руками. Поняв, к чему шло дело, я вывернулся из его объятий… Он стал ласкаться ко мне, твердя о том, какой я белый и свежий, как красивы мои руки и ноги и как он освободит меня от муштры и от всех обязанностей, сделает своим ординарцем и даже будет платить мне жалованье, если я буду его любить. Я жестко возразил, он сменил тон и резко приказал мне снять штаны… Видя, что я заколебался, он вцепился в меня, но я оттолкнул его от себя. Он хлопнул в ладоши, вызывая часового, который появился немедленно и связал мне руки. Бей напустился на меня со страшными угрозами и приказал державшему меня солдату сорвать с меня всю одежду. Его глаза округлились, остановившись на тех наполовину заживших местах, где совсем недавно мою кожу обожгли пули… Наконец он с горящим взглядом поднялся на ноги и стал меня ощупывать. Я немного потерпел, пока его прикосновения не стали слишком скотскими, и резко отшвырнул его коленом… Тогда он сел и полушепотом приказал капралу забрать меня и как следует проучить. Солдаты вышвырнули меня на лестничную площадку и, распластав на скамье, принялись истязать… Наконец, когда я был окончательно разбит, они, казалось, почувствовали удовлетворение. Я помнил, как капрал, пнув меня подкованным сапогом, велел мне подняться… Как, бессмысленно улыбаясь ему, я испытывал ощущение восхитительного тепла, вероятно сексуального, переполнившего меня… они, возможно, продолжали меня бить и дальше, а потом я понял, что меня волочат за ноги двое солдат, едва не разрывая пополам, тогда как третий сидит на мне верхом. Это в какой‑то момент показалось мне лучше порки
