А держала этот плакат Шерил.
На ней были камуфляжные шортики и топик. Не по погоде, но я догадался, что это для меня. Я помнил ее не такой худенькой. И косметики, кажется, стало больше. Я был усталый и взвинченный, и она немного изменилась. Но это была она.
Нас окружали другие семьи, широкие улыбки и измотанные морпехи. Я пошел к ней, она увидела меня и просияла. Чтобы женщина мне улыбалась — в последний раз такое было давным — давно. Я бросился к ней и поцеловал ее. Разве не это мне полагалось сделать? Но мы слишком долго не виделись, оба нервничали, и вышло как-то… ну просто как ткнулись губами в губы, что ли. Она отстранилась, посмотрела на меня, положила руки мне на плечи и заплакала. Потом вытерла глаза, а потом обняла меня руками за шею и притянула к себе.
Тело у нее было теплое и удобное. За океаном я все время спал на земле или на брезентовой койке. Носил бронежилет и винтовку на ремне через плечо. Семь месяцев я не чувствовал ничего похожего на тело своей жены. Я почти забыл, каково это, а может, никогда по — настоящему не знал, а теперь появилось это новое ощущение, и все остальное поблекло, как будто сделалось черно — белым, по сравнению с цветным. Потом она меня отпустила, я взял ее за руку, мы забрали мои вещи и пошли оттуда.
Она спросила, не хочу ли я повести машину, и я сказал «еще бы» и сел за руль. Тоже забытое ощущение. Я включил задний ход, выехал из ряда и повернул к дому. Я подумал, что хочу приткнуться где-нибудь в темном местечке и залезть с ней на заднее сиденье, как школьник. Но я выехал со стоянки и покатил по Макхью. Теперь, в своей машине, это было не то что в автобусе. Типа, это Лиджен. Этой дорогой я ездил на работу. А темень какая! И тихо.
— Ну как ты? — спросила Шерил, что означало: ну, как все прошло? Ты теперь сумасшедший?
— Ничего, — сказал я, — со мной все нормально.
И снова наступила тишина, и мы свернули на Холком. Я был рад, что веду машину. Это давало возможность на чем-то сконцентрироваться. Едешь по одной улице, поворачиваешь руль, едешь по другой. Без суеты. Делаешь одно, потом другое — все по порядку.
Она сказала:
— Слава богу, что ты вернулся!
А потом:
— Я так тебя люблю!
И потом:
— Я горжусь тобой.
— Я тоже тебя люблю, — ответил я.
Когда мы приехали домой, она открыла мне дверь. Я даже не знал, где мои ключи. Викс не встретил меня у порога. Я вошел, осмотрелся и увидел его на диване. Он тоже увидел меня и медленно поднялся.
Шерсть у него поседела еще сильнее, чем раньше, а на ногах были эти сволочные жировые шишки, от которых у меня всегда мороз по коже. Для лабрадоров это обычное дело, только у Викса их было теперь чересчур много. Он повилял хвостом. Потом слез с дивана так осторожно, что мне стало ясно, как у него все болит. И Шерил сказала:
