— Очень современная.
Рассел кивнул.
— Можешь жить здесь, когда вернешься из Европы.
— Ты так добр.
— Клео, ты такая красивая женщина и, кроме того, интеллигентная. Мы с тобою могли бы прекрасно поладить.
«Нет, не могли бы, — подумала про себя Клео. — Ты грызешь ногти». Вслух она сказала:
— Уже поздно, Расс, мне нужно попытаться немного поспать.
— Я знаю, что ты до сих пор любишь Майка, я не дурак. Но у нас могли бы быть другие отношения, более зрелые. Майк тебе не пара, ему еще взрослеть и взрослеть.
Он наклонился и поцеловал ее — умело и настойчиво. Бороться она не могла, потому что была раздета. Клео старалась двумя руками удержать простыню, но он неожиданно и быстро взобрался на нее. Она сумела вовремя отвернуть лицо.
— Немедленно уходи, Рассел, пожалуйста.
Он ничего не слышал и только двигался по ней с плотно закрытыми глазами. Итальянский костюм в полоску, розовая рубашка и начищенные ботинки так и остались на нем.
Клео неподвижно лежала под простыней.
В кульминационный момент Рассел пробормотал:
— Я всегда любил тебя, всегда…
Он задрожал, и Клео не могла не подумать об испорченном костюме.
Еще несколько секунд Расс лежал недвижно, потом встал, потихоньку выключил настольную лампу, пожелал спокойной ночи и исчез.
Клео вылезла из кровати и закрыла дверь. Она не знала, плакать ей или смеяться. Нечего сказать — подходящий конец этому сумасшедшему дню.
— Молодец, — сказал Джон. — Ты вела себя чудно. Завтра контракт на календарь Шумана будет у нас. Денег хватит, чтобы оплатить отпуск в этом году.
— Он так смешно смотрел на меня, — хихикнула Маффин. — Честно, иногда в одежде я чувствую себя более обнаженной, чем когда позирую голой. Он так пялился на меня.
Джон потрепал ее по коленке.
— Но ведь это тебя не беспокоит?
— Иногда у меня возникает странное ощущение…
— Малышка, твои сиськи знамениты, и всем ужасно хочется их видеть. Получай удовольствие, наслаждайся этим. Когда-нибудь, когда будешь старушкой, ты начнешь страшно сожалеть, что молодость…
— Джон…
Он обнял и поцеловал ее в губы. Она прижалась к нему.
Джон задрал голубую джинсовую юбку и просунул руки под плотные трусики.
— Очаровательная задница! — пробормотал он.
— У тебя холодные руки, — пожаловалась она, но не отодвинулась.
— Я сейчас стащу твои трусики, малышка.
Маффин вздохнула, голубые глаза расширились. Дурачась, она залепетала тоненьким голоском:
— О, пожалуйста, сэр! Я невинная деревенская девушка. Пожалуйста, не насилуйте меня.
