Конечно, все это выглядело немного путано.
Для установления нормального взаимопонимания предстоящих задач в ДРА между мной и командующим войсками Туркестанского военного округа Максимовым нам необходимо было встретиться. Такой случай представился естественным образом, когда во время перелета из Москвы в Кабул мы сделали короткую остановку в Ташкенте — для дозаправки самолета.
Юрий Павлович Максимов встретил меня радушно, с должным тактом и уважением. Мы нашли необходимый общий язык и впоследствии наше взаимодействие не доставляло нам особых сложностей.
В кабульском аэропорту у трапа самолета нас встретили Ахромеев, Табеев и еще несколько дипломатов. Большое представительство от афганской стороны подчеркивало важность прибытия в Кабул советского военачальника. Мы поздоровались с министром обороны ДРА генерал-майором Мухамедом Рафи. Он в свою очередь через переводчика представил мне главу правительства, министра экономики Кештманда, нескольких членов руководства НДПА и других министров. Встреча закончилась торжественным прохождением роты почетного караула. Афганские солдаты выглядели безупречно, но судить по ним обо всей афганской армии было бы пока опрометчивым. Вообще в аэропорту я обратил внимание на обилие внешней торжественной атрибутики, что, как правило, сопуствует не лучшему положению дел.
Оказавшись на секунду без посторонних ушей рядом с Ахромеевым, я спросил:
— Ну, что, Сережа, хреново?
— И не говори, потом сам увидишь.
И вдруг:
— Полковник Халиль Ула! — за спиной я услышал гортанный голос, обернулся. Передо мной стоял стройный, прямой как штык красавец. — Командир Центральный корпус!
— Вы говорите по-русски?
— Мало-мало.
— Да поможет вам Аллах. Но еще и — воевать по-русски!
Халиль Ула степенно ответил:
— Щюкрен. — И, подняв ладони к лицу, плавно омыл его, приговаривая: — Аллах Акбар! Аллах Акбар!
— Щюкрен, — повторил Ахромеев, — значит хорошо. Доброе предзнаменование.
— Дай-то Бог, Сережа, — сказал я.
В тот же день встречи со мной ожидал Соколов. Ахромеев предупредил:
— Возможно, будет присутствовать и посол. Но, возможно — и не будет. Это уж как Соколов решит.
И по этой оговорке мне стало ясно, что сложностей здесь хватает еще и в отношениях между нашими военными и нашим же советским дипломатическим представительством.
До встречи оставалось несколько часов, и я успел потолковать, не отвлекаясь на чаепития, с будущим начальником штаба Группы ГВС Владимиром Петровичем Черемных. Потолковать в смысле — послушать, потому что если кто кому что-то и втолковывал, так это он — мне. И стало ясно, что даже мои ожидания — а они были отнюдь не розовыми — бледнеют на фоне нарисованной начальником штаба картины. И еще Владимир Петрович мне прямо сказал:
