Мне был чужд рьяный и беспринципный карьеризм, я старался вырабатывать в себе стойкость и деловые качества офицера, генерала «открытого боя». И эти качества не раз находили применение на практике. Однако среди начальников высокого ранга мне иногда приходилось замечать и иные устремления, которые, как я считал и считаю, не. соответствуют кодексу порядочности.
Опишу один неприятный для меня эпизод взаимоотношений высоких военных чинов Министерства обороны. Вспоминать об этом противно, ну да уж — что было, то было…
…На следующее утро, после приема в посольстве, устроенного в связи с отъездом из Афганистана группы С. Л. Соколова, все приехали в Кабульский аэропорт, чтобы проводить военачальников. Афганцы, у которых по традиции принято пышно встречать, на сей раз, и тоже в соответствии с традицией, демонстрировали скромность: отработанный пар выпускают без свистка — он свое дело сделал.
На проводах группы Соколова были все (кроме Бабра-ка) политические и государственные руководители во главе с Кештмандом. Присутствовала и вся верхушка нашего посольства.
Почетный караул не выставлялся.
И вот в последние минуты, перед тем как отъезжавшие вошли в самолет — в суматохе прощания, объятий и поцелуев, взяв меня осторожно под локоть и подтолкнув в сторону от других, Ахромеев нервно, тихо и с дрожью в голосе, переминаясь с ноги на ногу, сказал:
— Строго конфиденциально.
— Слушаю, Сергей Федорович.
— Министр просит… — Ахромеев явно не торопился…
— Я слушаю.
— Понимаешь, я передаю… Он просит, чтобы ты самые важные данные по войне докладывал только ему, министру (и Сергей Федорович сделал на этом слове особое ударение), а не Огаркову.
— Ты о чем это, Сергей, говоришь? — вспыхнул я.
— Сам понимаешь о чем. — И, переминаясь с ноги на ногу: — Мне все это до одури… — и он сплюнул, не договорив фразу.
Я чувствовал себя раздавленным, хуже: облитым помоями. Даже растерялся и не сразу нашел что ответить. Сказал лишь:
— Не по адресу. — И уже потверже повторил: — Не по адресу.
— Мое дело передать просьбу. А ты думай и решай — и мне послышались в его словах нотки нахальства и дерзости.
Мы услышали голос Соколова, стоявшего у трапа:
— По коням!
Ахромеев бегом двинулся к трапу, и я зашагал за ним.
Обнялись с Соколовым. Я пожелал ему мягкой посадки.
— Ну а ты здесь крепись, поддержу, — по-доброму, мягко сказал Сергей Леонидович.
Мы с Ахромеевым посмотрели друг на друга и после секундного колебания горячо и нервно обнялись.
