— О, боже. У нее есть запретный судебный ордер?
— У нее есть я, — сказал он. — Скоро суд. Надеюсь, что все аргументы, которыми он собирается уговаривать судью, не будут взвалены на одиннадцатилетнего парня. Если это не сработает, то будет распоряжение на официальные посещения и... — он остановился, все мысли отражались у него на лице.
Меня пробрала дрожь. Он же быстро сменил тему:
— Ты только тренируешь на этих тренажерах или сама тоже практикуешься?
— Ох, я сейчас сильно оскорблена... как ты мог сказать, что я их не использую?
Я флиртовала. Совершенно не надеясь на то, что это сработает.
— Я заметил твою форму. Сколько ты можешь поднять? — сказал он, ухмыляясь.
— Испытай меня и увидишь, — ответила с улыбкой.
Он сошел со скамьи, и я устроилась, лежа под стойками с грузами. На каждой стороне было установлено по девять килограммов. Я отжимала свой вес и еще немного.
— Добавь по двадцать два с половиной на каждую сторону, — распорядилась я.
— Не навреди себе, выделываясь, — сказал с усмешкой.
Мои руки тряслись, но это все воздействие его тела, которое находилось рядом с моим.
— Просто сделай это, умник! — сказала я, надеясь, что мой голос не выдаст мою дрожь.
Он выполнил приказ и наблюдал, как я отжала шестьдесят три килограмма без особых усилий.
— Впечатляет. Я был уверен, что тебя придавит этим весом.
— Это недостаточно тяжело для меня.
— Здорово, твои мышцы в хорошей форме и весьма рельефные, не зря говорят, они тяжелее жира. Как долго ты над ними работала?
— Свои первые подтягивания начала около тринадцати вместе с папой, — ответила я ему. — Я люблю тренироваться. Это делает меня счастливой.
Он кивнул, словно разделяя мои чувства.
Когда мой контроль над речевым аппаратом снова вышел из строя, я сказала:
— Мой бывший не понимал этого. Работа с природными эндорфинами была ему чужда. Я всегда думала, что он был бы менее обеспокоен, если бы изучил естественные способы работы над своими проблемами.
Вдруг я осознала, что выбалтываю слишком много лишней информации. Не думаю, что Пол был заинтересован в моей истории.
Сменив тему, я сказала:
— Эй, по правде говоря, если твоей сестре и племяннику нужно безопасное и уединенное место... я живу одна и была бы им рада.
Он подозрительно посмотрел на меня, пытаясь понять, зачем мне это нужно. Возможно, он прав, я даже не знаю его... или его семью. Мне была ненавистна мысль о том, что кто-то нуждается в таком комфортном и безопасном месте, как мое. На минуту мне показалось, что он просто проигнорирует мое глупое одолжение, но я ошибалась.
