— Текила хороша для души, — отвечает Пэйдж, вытаскивая платок из клатча и вытирая мне подбородок.
Алкоголь уже начинает действовать, поэтому я полна решимости. Кого волнует, что она выглядит как Памела Андерсон и моложе меня наполовину? Кого волнует, что она может закинуть обе ноги за голову и настолько тощая, что если она повернется боком, то просто исчезнет? Не меня. Я бы надрала ей задницу даже не используя рук или ног. Я могу дать ее пинок руками и ногами ЛОРЕЛЕЙ. Я могу дать ей пинок под зад своей головой с недавно осветленными волосами, даже не смотря на беспокоящуюся Лорелей.
Мне кажется, что я пьяна.
— Может, тебе следует забрать у нее пистолет, — слышу я, как Лорелей бормочет рядом со мной.
Когда мне кажется, что мое мужество и смелость уже достигли определенной высоты, шлюха Барби поворачивается в мою сторону и смотрит на меня. Возможно музыкальный автомат в углу бара, решил поиздеваться надо мной, или возможно текила, но мне кажется, что я слышу свист пуль в музыке из старых вестернов.
Толпа расступается, словно Красное море, она улыбается и начинает движение ко мне. Подруги Барби, Скиппер и Стейси, неотрывно следуют за ней, пока она не останавливается в полуметре от меня, и они врезаются ей в спину, заставляя их всех споткнуться, создавая беспорядок из своих светлых волос и фальшивых сисек.
— О, сладкий Иисус, — рядом со мной бормочет Пейдж.
— Кеннеди! Так приятно видеть тебя! Это мои подруги, Мисти с Y и Тиффани с IE, — радостно говорит Хлоя.
— Мой IQ упал на сто пунктов, — шепчет мне на ухо Лорелей.
Вдруг, находясь так близко к девчонке, которая увела моего мужа, я не чувствую себя достаточно уверено. Я чувствую лишь текилу в своем желудке и думаю о своих потрясающих волосах, которые Пейдж превратила в стиль полного беспорядка.
— Как ты поживаешь? У меня такое чувство, будто бы мы не виделись несколько лет, — говорит Хлоя с недовольной гримасой своими ярко-розовыми губами, наполненными коллагеном.
Это сука серьезно меня спрашивает? Она ведет себя так, словно мы старые подруги, словно я не застукала ее у себя дома, когда она делала глубокий минет моему мужу на моем диване. Моем диване. Коричневом, отделанном кожей совершенством, который я купила на распродаже, прежде чем уехала в Афганистан. Два дня спустя мне пришлось чистить и драить диван, и в результате я напрочь его испортила. Я скучаю по этому дивану.
Я даже не могу найти свой голос, чтобы послать ее подальше. Я мечтала об этом моменте в течение нескольких месяцев: столкнуться лицом к лицу с моим злейшим врагом в баре с подружками, выпивать коктейли, выглядя при этом великолепно, и сказать ей именно то, что думаю о ней, пока избиваю ее, превращая ее лицо в кучу мокрого корма для собак.
