– До сих пор не могу поверить, что мы победили, – произнес Август, сидящий в кресле за спиной царя. – Слишком несоразмерны были силы…
– Но все же мы смогли это сделать, – усмехнулся Государь, присаживаясь напротив.
– Уже известны потери? – поинтересовался курфюрст Саксонии. – Признаться, мне каждый раз казалось, что у тебя какие-то заговоренные солдаты, которых ни сабля, ни пуля не берет.
– К сожалению, это не так. Шестьсот двенадцать убито. Триста семьдесят покалечено. И четыре тысячи сто пятьдесят ранено. Полагаю, что они вернутся в строй в течение года, максимум двух.
– Учитывая масштаб сражений, можно считать, что и не было потерь…
– Да, но по деньгам это бьет солидно. Вдов на пенсион необходимо взять да стариков с детьми. Увечных пристроить на какие-либо должности, чтобы прокормить себя могли. Но тут проще – фортов у меня много, рабочих мест в достатке, особенно на удаленных рубежах. Да и просто раненых нужно толком вылечить да восстановить, полностью оплатив все без жадности и крохоборства.
– Но для чего такая забота? – удивился Август.
– Богоугодно это. Он, – Петр посмотрел на потолок, – ведь все видит. И если ты не заботишься о своих людях, то запросто можешь лишиться удачи в бою и делах. А это – последнее дело. Поэтому я таким правилам следую неуклонно.
– А откуда ты это знаешь?
– Ты разве не слышал, кто был моим учителем? – с удивлением выгнул брови царь.
– Но ведь легенда… – слегка опешил курфюрст.
– Отнюдь. Другой вопрос, что кричать об этом на каждом углу я не спешу. Но ведь ты – мой брат и друг. Тебе сказать можно.
– И какой он? – после пары минут задумчивости спросил Август.
– Очень спокойный и мудрый. Тогда мне казалось, что его из внутреннего равновесия даже всемирный потоп не выведет.
– А… – начал говорить курфюрст и осекся, так как понял, что не может подобрать слова.
– Ты хочешь узнать, какое христианство он назвал истинным? – усмехнулся Петр.
– Да, – несколько растерянно произнес его собеседник, явно переживая.
– Не волнуйся, он отметил, что мы все тут занимаемся ерундой. Все отличия – это не более чем условности, нагроможденные духовенством. Там, наверху, на подобные игрища смотрят с умилением. Поэтому я постарался максимально дистанцироваться от всех этих духовных ристалищ. Вон у меня в православии натуральный раскол. Одна толпа фанатиков пытается выдрать бороды другой. И мне, если честно, нет до этого никакого дела. Пусть хоть все волосенки друг другу выщиплют.
