Чандри увидела, как Пранешачария опорожнил на себя еще один кувшин воды.
-- И виновата во всем я,-- уныло сказала себе Чандри.
Она даже не заметила, как очистила и откусила банан.
-- В конце концов это меня не касается,-- утешила она себя.
Настырные грифы снова и снова слетались в аграхару и рассаживались по крышам. Брахминам снова и снова приходилось дуть в раковины и колотить в гонги. Уже вечерело, а битва все шла, и Пранешачария все не возвращался.
Надвигалась ночь. О ней было страшно подумать.
Наступила темнота, и грифы улетели.
Х
Пранешачария отчаянно вымаливал божью милость, молил бога открыть ему, в чем истина.
-- О Марути, труп уже разлагается, а мы не можем предать его огню без обряда; что нам делать, сколько еще мучиться?-- вопрошал Пранешачария.-- Дай знак цветком слева, если нельзя выполнить обряд,-- умолял Пранешачария.
Пранешачария уговаривал бога. Пел ему любовные песнопения -- бог был в них ребенком, возлюбленной, матерью. Потом припомнил иные песнопения--в них говорилось о недостатках бога.
Марути, бог-обезьяна в человеческий рост, оставался недвижим, вечно держа на раскрытой ладони гору, поросшую корнями жизни, которую он доставил смертельно раненному Лакшману, брату Рамы, во времена "Рамаяны".
Пранешачария простерся перед статуей, прильнув к земле всем телом.
Быстро темнело. Наступила ночь.
Разубранный цветами Марути не шелохнулся в колеблющемся свете масляных ламп. Ни знака цветком слева, ни цветком справа.
-- Я не нашел ответа в Книгах, я не получил ответа здесь; значит ли это, что я, недостоин?-- сомневался Пранешачария.-- Как же я вернусь к людям, которые верят мне?-- терзался Пранешачария.-- Ты нарочно, нарочно мучишь меня!-- попрекал он бога.
Мрак совсем сгустился--непроглядный мрак новолуния.
-- Марути!-- снова обратился Пранешачария к богу.-- Сколько же будешь ты испытывать меня? Ты не забывай -- там же мертвое тело лежит, и оно уже разлагается...
Неподвижный, неумолимый Марути неотрывно рассматривал гору на своей ладони. Пранешачария вдруг вспомнил, что пора давать жене лекарство. Он встал на занемевшие ноги и медленно вышел из храма.
Едва он отошел, как ему в лесной темноте послышались шаги. Он остановился.
-- Кто там?--Пранешачария замер в ожидании. Звякнул невидимый браслет.
-- Это я...--смущенно прошептала Чандри.
Пранешачария тоже смутился: он--и вдруг наедине с женщиной, в ночном лесу... Не зная, что сказать, снедаемый чувством стыда за бесплодность своих стараний, он пробормотал:
