Второй аспект колонизации заключается в том, что брать политическую ответственность за колонизируемого никто не намерен. Капитал интересуют только добавленная стоимость и отсутствие границ для свободного движения товаров и оборотных средств. Поэтому идеальная победа в мировой войне — когда противник рухнет из-за накопившихся внутренних противоречий, когда на поверхность выйдут разрушительные силы общества.
То, что мировые войны будут проходить по такому сценарию, стало понятно после Первой мировой. До этого по привычке считалось, что война — дело скоротечное: несколько генеральных сражений, капитуляция и получение экономических призов победителем. Несколько лет до начала Первой мировой пресса Франции, Германии, Британии и России убеждала обывателей, что война хоть и неизбежна, но зато скоротечна, нации надо чуть-чуть напрячься — и победа наступит буквально через пару месяцев. Военные также убеждали правящие элиты и промышленный капитал, что победа будет скорой. Самым ярким примером является германский план «Шлиффена» — разработка стратегического плана, предполагающего оккупацию Франции в течение трех недель, а затем стремительную переброску сил на Восточный фронт и сокрушение России.
Однако реальность Первой мировой изменила ход истории и заставила сделать выводы, что традиционные методы колонизации исчерпаны. Новый информационный век требовал новых методов, когда экономической экспансии помогают не только военные, но также и гражданские технологии. Более того, именно в ХХ веке появляются специфические политические и культурные технологии, которые служат методам ведения мировых войн.
В ходе гражданской войны на территории Украины, после смены юрисдикции Крыма и Севастополя, в политическом лексиконе русского языка возникло понятие «гибридная война». Это понятие также стали распространять на войну в Сирии и Ираке. Появились прогнозы, что гибридная война — это новая разработка XXI века. То есть по привычке вместо того, чтобы попытаться разобраться в сути нового явления, его проще назвать новым словом. «Гибридная» означает, что где-то есть какая-то «правильная» война. Такая война, которая подходит под все параметры. Война, которой выдали удостоверение «настоящей войны», она где-то там, а у нас война не настоящая, а «гибридная» какая-то. Вроде война, а вроде и не война.
Злую шутку с нашим еще образованным, но наивным обществом может сыграть образ Великой Отечественной войны. Войны тотальной, которая объединила все классы, все слои общества, власть, народ и правящую партию. Такое искаженное, в чем-то инфантильное представление о мировой войне может дорого обойтись нам. Мы попросту не увидим реальных угроз, думая, что мировая война — это обязательно фронты, ракеты и штыковая атака. Причем один раз наше общество уже проглядело крах государства в 1989–1991 годах. Тогда все ждали врагов на танках и со свастикой на фюзеляжах, а потеряли СССР без единого выстрела. Разве это не гибридная война?
