Национальное государство — это всегда упрощение производственных и экономических отношений. В рамках замкнутой национальной экономики невозможно организовать сложный производственный процесс, для которого необходимы доступ к ресурсам (от полезных ископаемых до кредита), наличие собственных научных разработок, инженерных решений и свой инженерно-технический класс наемных работников. Также желательно наличие емкого внутреннего рынка, чтобы собственная разработка могла найти покупателя без международной торговли.
Когда в вашей стране есть НИИ, разрабатывающие самолеты, есть нефть для переработки в авиационный керосин, алюминий и другие ценные металлы, из которых клепают корпус самолета, внутренний рынок, который требует выпуска как минимум сотни таких самолетов, а также многочисленные авиационные училища и курсы ДОСААФ — тогда будут появляться Мимино. При таких условиях парню из забитой грузинской деревни могут открыться возможности, как герою Вахтанга Кикабидзе. В условиях национальной государственности таких шансов нет в природе.
Поэтому происходят упрощения промышленных цепочек и сокращения кооперационных связей. Еще двадцать лет назад в Прибалтике собирали радиоаппаратуру, телевизоры, медицинскую технику и автомобили, а сегодня самый высокий уровень переработки — производство йогуртов, кефиров и шпрот.
Аналогично обстоят дела в Молдавии, Грузии и Таджикистане — республиках, вставших на национальный путь развития.
Деиндустриализация — это плата за отказ от союзной государственности. Отдел продаж большой фирмы после отпочкования вряд ли выживет. Отдел планирования в условиях «незалежности» попросту умрет, потому что короткую прибыль принести не сможет. Как, собственно, и умерли большинство НИИ в «незалежных» Молдавии, Эстонии, Украине, Грузии и Таджикистане.
В преддверии и после мировых войн национальные государства появляются как из рога изобилия. Границы трещат по швам, и на периферии процессы протекают быстрее, чем в столицах.
Крах имперской/союзной сверхгосударственности в ходе мировой войны приводит к вакууму власти, который заполняется элементами национальной государственности и общественной самоорганизации.
Там, где побеждает национальная государственность, начинаются конфликты с соседями, у которых такие же национальные амбиции и комплексы. Там же, где место государства занимает общественная самоорганизация, возникают еще более интересные властные феномены.
Вопрос о власти, который слишком долго не решается, приводит к появлению большого количества всякой разной власти, обычно это происходит на стадии гражданской войны. Вооруженные люди объединяются в банды, отряды — и целые дивизии становятся политическими игроками. Государство в лице армии и полиции теряет монополию на насилие и, соответственно, авторитет. Государство подменяет собой «человек с ружьем» — тот, кто способен удержать власть силовым путем и заставить остальных членов общества подчиниться.
