– Но раньше я этого не слышал. – пожал плечами Митя.
– Я же тебе говорил, что чтобы услышать, нужно пройти в нужном месте. – добродушно ответил Тедди-Тед. – Ты можешь погулять по саду один. – добавил он.
Парнишка кивнул головой и пошел к большому кусту сирени осыпанному белыми цветками, раздумывая над тем, какую мелодию он услышит там. Тяжелые пахучие кисти исполнили мотив, который всегда напевала мать, когда пекла его любимые плюшки с растительным маслом и с сахаром. Митя кивнул головой, не понимая, как можно по-другому отблагодарить растение за предоставленную радость, и прошел дальше. Он постоял у раскидистого бордового пиона, исполнившего марш, который бубнил себе под нос дедушка. Затем выслушал стройный хор гладиолусов, которые спели про бравых охотников, так любимых его отцом. И наконец подошел к скромным астрам. Услышав знакомую мелодию, Митя снова сел на корточки и закрыл лицо руками. Колыбельную, которую пела ему мама цветы пели очень тихо. Он плакал, вспоминая о самом родном и любимом человеке, и слезы постепенно успокаивали его и возвращали уверенность в том, что все будет хорошо. Когда наконец он встал, то увидел что около него стоит Тедди-Тед.
– Пора, милый друг. – проговорил медведь.
Парнишка кивнул головой и направился к выходу.
– А если бы мы зашли не в калитку? – спросил Митя, когда они вышли из сада. – Я бы ничего не услышал?
– Имеющий уши – услышит. – спокойно ответил медведь.
– Снова загадки? – прищурился мальчик.
– Вся эта музыка всегда жила в твоем сердце, цветам нужно было только напомнить об этом. – добродушно проговорил плюшевый друг.
Когда Митя проснулся, то первая его мысль была о том, что он не знает любимой песни Маши. Не то, чтобы она не любила музыку—нет, даже совсем наоборот, молодая женщина постоянно что-то напевала себе под нос, но вот что это были за мелодии – мальчик не знал.
«Нужно обязательно спросить ее об этом. – обмахиваясь полотенцем, которое уже давно высохло от жары, подумал ребенок. – Самое удивительное, что дедушку я совсем не помню, а его бравый марш оказывается где прятался у меня в голове. Нужно об этом обязательно рассказать Маше. Уж она-то точно объяснит, как это бывает на самом деле.»
Мальчик глубоко вздохнул и откашлялся, с удивлением отметив для себя, что в груди уже не болит, а только немного отдает в голову. После этого он встал и отправился на кухню. То, что он увидел там, с одной стороны его обрадовало, а с другой огорчило, потому что палящие лучи солнца не только превратили в твердый шар обклеенную игрушку, но и подсушили смесь в кастрюле, и поэтому там сверху образовалась не очень плотная, но все же корка. Парнишка сначала постучал по мячу, а потом потрогал клей, который стал похож на отлично застывшее желе, и отлично пружинил от нажатия руки. Митя убрал кастрюлю и газету со стула, сел за стол, снял со стакана мяч и задумался. Он размышлял над тем, как же теперь ему ровно разрезать твердую корку, чтобы не повредить ни ее, ни резиновую поверхность, к которой она видимо была прочно приклеена. Мальчик покатал твердый шар по столу, потом почесал в затылке и встал. Чтобы выбрать самый острый нож, парнишке не понадобилось много времени, но, когда тот был у него в руках, мальчик на минуту задумался и пошел в комнату. Оттуда он вернулся с маленькими ножницами, которые он взял у Маши из косметички. Сначала он попытался прочертить бороздку ножом. И хотя с этим кухонным прибором Митя и был хорошо знаком, потому что уже лет с пяти помогал матери чистить картошку, но орудовать им как секирой, у него не получалось и лезвие то и дело соскальзывало вниз. Тогда парнишка отложил его и взял маникюрный инструмент. Ножницы были очень острые и мальчику удалось сделать маленькую дырку в обклеенной игрушке. Он не был уверен, что сможет ровно разрезать шар пополам, и поэтому снова ушел за нитками и ручкой. Когда он снова вернулся, то ему пришлось сесть за стол, чтобы перевязать мяч и сделать наметки.
