Быть может именно эту мечту, войти в ковчег, и увидел в очах отрока на празднике Дажба. Не оценил Бог разумности его речи, а просто устрашился за жизнь Влада. Посему после праздника, когда было позволительно всем расходиться, и духи повели своих вскормленников к домам, чтобы за накрытыми столами отметить день Матери Удельницы, младший сын Небо повелел семье Выхованка остаться. Вуй, как всегда, испуганно воззрился на Зиждителя и поднятой вверх рукой сдержал поступь своих мальчиков.
Уходящая с площади детвора иных семей также мгновенно замерла на месте, завистливо взглянув, как им казалось на таких счастливчиков удостоенных особым вниманием Бога, а погодя поторапливаемая духами направилась по широкой улице к своим срубам. Дажба долго смотрел вслед расходившейся толпе детишек, также неспешно проводив в путь, закачавшиеся от незримого поднятия духами, лавочки, двинувшиеся вдогон за хозяевами. А когда гам подле площади утих, перевел взор на стоящих возле Выхованка шестерых отроков. Он в упор, что в отношении Влада делал не часто, глянул своими ярко-голубыми очами прямо ему в лоб, отчего голова последнего, тягостно дернувшись, подалась назад и, протяжно выводя слова, сказал:
– Владелин! – отрок торопливо вздернул, точно наполнившуюся изнутри кровью голову, и, не мигая уставился на Раса. – Ты не должен более растить в себе, сие зазорное и не нужное мечтание… Мечтание проникнуть в капище. – Бог сделал особое ударение в своей речи на слове мечтание, стараясь указать на его суетность. – Придет время Владелин и ты войдешь в капище не таясь, а так как положено сынам Богов. Однако до того времени более не тереби себя пустыми, зазорными мечтаниями. Ты слышишь меня, Владелин?
Мальчик медлил самую малость, и в том очень коротком промежутке времени, все еще ощущая давление в голове, нежданно увидел перед очами наполненное чернотой звездное небо, единожды близкое и далекое. Сине-фиолетовая его гладь полыхнула блеклым светом и по нему поползли в разные стороны серебристые звезды. В доли секунд они заполнили своими фигурами все темное пространство и густо замерцали, точно сигнализируя. Влад глубоко вздохнул, и ночное небо стремительно сменилось на голубую лазурь, а посем на встревоженный взгляд очей Дажбы. Отрок рывком кивнул, тем движением выражая свое согласие с указаниями Бога.
Впрочем, избавиться от желания он не мог… Мучившее его во сне ночное небо с крупными звездами, звало к себе. Почасту тоскуя за ним, он томился и днем, да успокаивался лишь с приходом ночи, когда мог взглянуть в темный небосвод. Когда мог ощутить на залитых слезами щеках легкое шевеление ветерка и втянуть в себя насыщенную прохладу ночи.
