Утром её охватило сильное возбуждение. Надо, да, надо было принимать решение. И посоветоваться не с кем. Татьяна забежала к тётке, которая в это время собиралась на работу, и попыталась завести с нею разговор.
Однако ничего у неё не вышло, разговора не получилось, так как полчаса тому назад, проснувшись, Люба обнаружила прыщик на подбородке. И теперь ей было не до проблем племянницы, взрослой, кстати, и вполне самостоятельной. Уровень убойного и останавливающего действия прыща был столь велик, что Люба сейчас находилась в некой прострации. Она слышала произносимые Татьяной слова и что-то ей отвечала, но – в той тональности, когда диалог умирает, ещё и не успев в собственно диалог оформиться.
К тому же, судя по всему, она опять в кого-то жутко влюбилась.
Бабухин пробудился в одиннадцать часов. Бабухин окончательно отошёл ото сна лишь в одиннадцать часов, хотя ещё в десять сон уже был нарушен, сон был уже изгнан, с территории дивана, по крайней мере. Его клочья, правда, окутывали то один, то другой участок мозга, оставляя в неприкосновенности болезненные ощущения иных частей головы. Бабухин ворочался, Бабухин искал для несчастной головушки положение, в котором боль поутихла бы на какое-то время, и он бы уснул, чтобы проснуться здоровым и бодрым.
А Литиков спал. Спал, свернув своё тельце калачиком. Бабухин от зависти скрипнул зубами и поплёлся на кухню. Бутылки были пусты, в стаканах было сухо, за окном зима, в квартире – сырость и неуют. Бабухин выпил литровую банку воды и присел на табурет.
И в тот же миг вскочил на ноги, пронзённый ещё не опознанной стрелой тревоги. Бабухин быстро, насколько позволяло состояние измочаленного, истерзанного попойкой организма, побежал в комнату. Татьяны там не оказалось. Бабухин заспешил к ванной и туалету. Татьяны в квартире не было. Не было её пальто и шапки. И сапог. И дорожная её синяя сумка отсутствовала.
Бабухин подбежал к креслу-кровати и вышвырнул из него Литикова. Литиков закатился под стол, постонал, выматерился и затих. Однако Бабухин выхватил его из-под стола и бросил обратно на кресло-кровать.
– Где она?! – рявкнул Бабухин.
– О чём ты? – промямлил Литиков, разминая ладонями лицо.
– Куда она исчезла? – навис над ним Бабухин.
– Водка? Мы всё выпили с тобой, – простонал Литиков.
– Вы сговорились, гнида!
– С водкой? – попробовал вытаращить опухшие глазёнки Литиков.
– Ах, ты ещё и издеваешься, скотина?!
Бабухин с размаху ударил Литикова, однако ядро его чудовищного кулака ушло влево и вверх, лишь внеся разнообразие в состояние причёски собутыльника. Бабухин же потерял равновесие и обрушился на Литикова. Литиков заверещал. Бабухин желал бы повторить попытку уничтожить дружбана, однако когти свирепой боли вонзились в голову, превратив его в бессильно воющее животное.
