— Значит, слушай. Там в сумке еще кое-какая ерунда, ну там смена белья, тапки, мыло, щетка зубная. Потом посмотришь. Да, продукты на дорогу. Думаю, должно хватить. Вот тут деньги. — Андрей положил на стол маленький кошелек.
— Да не надо. — Я пробовала отказаться, но Андрей даже не стал меня слушать.
— Билет у меня, я сам проводнику отдам. А еще смотри. Вот тут телефон старшего лейтенанта Кречетова. Если что-то по дороге случится, попроси позвонить ему. Ну, мало ли, задержат без документов или еще что. Это мои телефоны — домашний, рабочий и сотовый. Приедешь — сразу позвони. Хотя нет, не стоит бабу Глашу в расход вводить. Сам позвоню. Вот это, — Андрей положил на стол следующий листочек, — телефон адвоката. На тот случай, если вспомнишь что-то дельное. То, что можно использовать в суде. Сошлешься на Кречетова. — Тут Андрей немного поколебался, но все же положил перед Мариной последний листок. — А это твой телефон и адрес. Ты там прописана. Ну, у своего мужа. Бывшего, — поймав мой удивленный взгляд, уточнил: — Бывшего мужа Марины Слободиной. Тоже на всякий случай. Бабу Глашу не бойся, она добрая. И учти, ты ей ничего не должна. Будешь ей по дому помогать, а она тебя будет кормить. Работы там прилично, дом большой, три комнаты сдает, в двух сама живет. Но на голову себе сесть все-таки не позволяй. Она у тебя, голова то есть, пока слабовата. Если вдруг что-то серьезное стрясется, звони.
— Спасибо, Андрюша. — Я наклонила голову, глаза затуманило, на скатерть капнула слезинка. — Не знаю, как тебя и благодарить.
— Ну вот еще! — рассердился Андрей. — Прекрати, пожалуйста. Макияж испортишь! И давай-ка потихоньку в сторону вокзала передвигаться.
Когда мы приехали на Московский вокзал, адлерский поезд как раз подали под посадку. В плацкартные вагоны народ валил валом, у купейных было посвободнее: билет стоил почти столько же, сколько и на самолет.
— В купе? — удивилась я. — Да ты с ума сошел! Зачем?
— А ты хотела, чтоб на тебя двое суток таращился весь вагон плюс проходящие в ресторан?
Андрей втолкнул меня в тамбур и отвел в сторону проводницу, разбитную тетку лет пятидесяти с клочками обесцвеченной пакли на голове. Я заметила, как он сунул в карман ее пальто купюру и попросил присмотреть за мной.
— Она после аварии, ей может плохо стать, — услышала я. — Ну, и чтобы не обижал никто.
— Не боись, кавалер! — подмигнула ему проводница. — Не обидим. Эй, молодежь, — зычно гаркнула она, отворачиваясь от Андрея, — куда прем? От народ, один едет, десять провожают. Девчонки, фотомодели, проходите, не висните в дверях, вагон опрокинете.
