Николай заново прикурил потухшую папиросу, вышел в тамбур. Поеживаясь от холода, разглядывал северную станцию с раскидистыми осинами вокруг линялого, неоштукатуренного вокзала, померкшими от осенних дождей ларьками Главдорресторана, привычной сутолокой и звоном котелков у крана с кипятком. По перрону прогнали толпу уголовников, повели в сторону частокола с высокими шатровыми голубятнями. За обычным указателем «Выход в город» теснились угрюмые черные срубы и крыши.
Котлас-Южный Печорской железной дороги. Широкие ворота на Крайний Север…
На соседний путь, отрезая пассажирский поезд от перрона, входил товарный состав. На открытых платформах навалом лежало закопченное листовое железо, металлические каркасы и наспех разобранные трубные коммуникации.
Система оборудования показалась Николаю знакомой. Он спрыгнул с подножки, прошел меж составами в хвост товарняка.
На последней платформе в огромном овчинном тулупе горбилась фигура кондуктора. Лохматый воротник наглухо закрывал лицо, человек сидел спиной к голове состава, по ветру.
— Может, закурим, земляк? — наугад окликнул Николай.
Тулуп завозился, раздвинул звероватую меховину, и на Николая глянуло злое, замерзшее бабье лицо.
— А поллитровочкой, случаем, не угостишь? — попробовала улыбнуться баба. Обветренные, блеклые губы не подчинились, лицо исказилось жалкой гримасой. — Околеваю я тут, парень. Холодишша, до костей прохватывает!
— Шла бы на паровоз, к машинисту, — посоветовал Николай. — Кто на твое железо позарится?
— Под суд за такое дело! За комплект головой отвечаю.
— Винтовку тогда получи, раз такое дело…
— Винтовку не треба, — справившись со своим застывшим лицом, усмехнулась баба. — Подумают, что и впрямь добро какое везу…
Осадив к локтю рукав тулупа, потянулась за папиросой.
— Не курю ведь, не курю, мил человек, а на холоде рази не закуришь? Вот и папиросочкой греться…
— Откуда командируешься?
— С-под Майкопу, кормилец. Там еще и снегу-то путем не было, а тут — хоть волков морозь. Вовзят пропадаю…
— Давно завод демонтировали?
Баба, как видно, вспомнила инструкцию, насупилась:
— Военная тайна, милок. Шел бы ты уж своей дорогой, не пытал, чего не следовает. А за папиросочку спасибо тебе…
— Какая ж тут военная тайна, если я и сам вижу, что у тебя на платформах сажевый завод в полном комплекте! Да и руки у тебя… Не вальцовщицей случайно была?
— Узна-а-ал! — ахнула баба. — Да ты-то, случаем, уж не приемщик ли будешь? Принимал бы уж от греха, умаяли меня вовзят железяки!
