— У вас здесь такая темнота! И порядочного ничего не видно, темно и грязно… А вы что? Больной или дежурный? — спросила меньшая грудным, глубоким голосом.
Алексей обиделся:
— Ну вот еще! Меня оставили делегатом. Принять вас, передать пламенный привет от тысячи рогатого скота, ну, и помочь в переноске барахла, поскольку женщина существо слабое и вправе рассчитывать на наше внимание!
Ясное дело, присутствие Алешки избавляло от подноски воды и вытаскивания тяжелых топчанов. Да и как-никак оно свидетельствовало об уважении к ним здешних обитателей. Обитатели, правда, были какие-то странные, судя по их жилищу.
— И давно вы здесь страдаете? — поинтересовалась старшая.
Алексей не счел возможным продолжать разговор в такой форме.
— Как вас зовут? — спросил он, подходя к девушкам и подавая поочередно руку.
— Наташа, — чуть кокетливо блеснула зубами толстушка.
— Шура… Иванова, — строго откликнулась ее маленькая подружка.
Если бы кто мог проследить, как вяло подержал Алешка Наташину пухлую ладонь и как сильно и жадно пожал другую, смуглую ручку!
— А страдаем мы тут с незапамятных времен, — сообщил он с плохо скрытой гордостью. — В далекие архе… зойские времена господь бог, тот, что наверху, послал на землю потоп. Видать, от жары либо с пьяных глаз, а может, просто из высших соображений. Ясное дело, всем бы крышка. Но тут подвернулся лысый Ной, собрал по паре всяких тварей, посадил в ковчег и настропалился подальше от боговой программы, в открытые моря. Семь пар чистых и семь пар нечистых… После потопа выкинуло чистых на юге, с чистыми паспортами, ну а нас занесло в пределы Крайнего Севера, куда макар телят не гонял… Он обвел глазами угрюмый, закопченный барак.
— И вам здесь… не скучно? — участливо спросила Наташа. — Ведь кругом одни медведи!
— Медведи нас не выдерживают, — скромно и даже кротко пояснил Алешка. — Было в этих краях два местных, берложных, но не повезло им. Один услыхал поутру как-то: Степан Глыбин повара кроет, — схватил сотрясение мозгов и отдал богу душу. А другой под норму Шумихину попал. Вымерял его Коленчатый вал своим земным поперечником, и медведь дал тягу. Не житье, значит!
— Это кто же такой — Коленчатый вал?
— Наш старший десятник. Приводной дегенератор всей здешней карусели!
Девушки, ничего не понимая, молчали и этим поощряли Алешкину болтовню.
— А насчет скуки — верно, было скучно до чертиков. Но как только вы приехали, словно кто в душу горчичного масла налил, ей-богу!
