Мелисса собрала волосы узлом и обвязала их полотенцем. Но кончики волос все-таки попадали в воду, и она вытащила их, уложив поверх округлой кромки ванны. По затылку прошелся ветерок. Она скорчила рожу и плотнее обвязала голову полотенцем, опустив подбородок в воду. Так спокойно, так уютно…
Кого она, черт побери, обманывает? Да целый галлон розовой эссенции не приведет ее в состояние покоя! Каждый раз, когда она закрывала глаза, она ощущала, как Рейли целует ее, ласкает, позволяет себе такие ласки, которые должны были бы шокировать ее, и где-то в глубине души действительно шокировали. Но самым шокирующим было осознание того, что она наслаждалась им, открывалась ему, точно они стали вечными любовниками. Точно она отдала ему все, чем обладала.
А ведь так и было!
Только ему об этом знать не следует. И когда позже Мелисса вышла на воздух, она задумалась, что бы сказать такое о происшедшем — остроумное и завлекательное, в самую точку. Такое, что дало бы ему понять, что она не принимает все это близко к сердцу. Хелена нашла бы самую подходящую для такого случая фразу. Но Мелисса не была и никогда не будет Хеленой.
Она раскрыла глаза и стала разглядывать длинные, узкие пальцы ног, которые ей никогда не нравились, и задумалась, а какого мнения он о них. И ноги у нее не слишком ли худые? А бедра не слишком узкие? Интересно, он разочарован? И потому повел себя так холодно? При ярком свете дня он, конечно, детально разглядел ее.
Другие женщины, возможно, возразили бы против такой спартанской «технологической» обстановки. Но не Мелисса. Не в ее стиле требовать столь преходящего и эфемерного, как романтическая атмосфера.
Мелисса привстала, склонилась над ванной, расплющив грудь о холодный фаянс, и взяла в ладонь горстку соли; она стала втирать ее в лицо, в руки, в тело.
Что случилось, то случилось. Она уже взрослая. Она знает, как кратка и непрочна бывает любовь.
«Если бы хоть это чувство продолжалось подольше!»
Она приказала сердцу умолкнуть, провела ногтями по кусочку мыла, точно по пилочке. «Ты этого больше не сделаешь. И не надо рассуждать задним умом, анализировать, критиковать, ругать себя и его». Она опустила мыло, точно батискаф, и погрузила в воду подбородок. «Чистейшая химия, да и только. Любовь — это вовсе не романтика. Романтика — это тоже не романтика».
«Он мог быть хотя бы немножко повнимательнее и не бросать меня одну в спальне».
«А кто сказал ему, что мне хорошо? Что я люблю одиночество?»
