Мелисса вздернула голову, на лице у нее было написано откровенное любопытство, она готова была его слушать, тем более, что разговор зашел не о них.
Он выдержал ее взгляд, понимая, что еще очень мало сообщил о себе. Но рассказывать дальше, — означало перейти черту, которую он провел для себя сам, появившись в этом доме. Она же была гостем. У него с нею деловых отношений не было. И он переступил черту, даже не оглядываясь.
— Муниципальная медсестра занимается местными жителями своего округа, людьми, которые вышли из больницы, но все еще нуждаются в уходе. И когда она задерживалась допоздна, отец готовил, а я убирал со стола и мыл посуду.
— Похоже, вам это нравится.
— После долгого дня этим приятно заниматься. Отличный способ не задумываться. — Над тем, что бывает лучше. Когда в дом возвращается женщина, которую ты любишь. — Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь? Скажем, подать чашку чаю? — Для этого надо вскипятить воду, заварить чай, и тогда она вынуждена будет остаться.
Мелисса улыбнулась, говоря всем своим видом: «Нет, спасибо», и пристроила обтянутый джинсами зад на краешек стола. В голубых джинсах и простой шелковой блузке с глубоким вырезом она выглядела прекрасно и удивительно молодо. Волосы она низко собрала на затылке ниспадающей ленточкой. Но отдельные тоненькие прядки падали на ее красивое овальное лицо — озорные и своевольные.
Широкая улыбка заставляла его забыть о противоречивости ее натуры. Мелисса оперлась о край стола обеими руками и по-заговорщически подалась вперед.
— Знаете, чего бы мне на самом деле хотелось?
— Да, мисс?
— Побольше узнать о вас.
— Боюсь, что вам будет скучно.
Она зажала руки между колен.
— Не будет. Вы — нечто невероятное. Специалист по обезвреживанию бомб, пилот вертолета. Дворецкий. И посудомойка.
Он хмыкнул.
— Отдельные из этих видов деятельности требуют большей квалификации, чем другие.
Они вместе рассмеялись. При искусственном свете ее волосы гармонировали с оранжево-красным сверканием медной кухонной утвари шеф-повара. Кудри у нее плясали даже тогда, когда она замирала, затаив дыхание и мягко глядя на него.
— А разве мы не можем быть просто друзьями?
Но он никогда не сможет себя этим ограничить, тем более, все уже началось. Он ей об этом скажет. Да и тот поцелуй, в который они оба вложили себя, должен был бы уже обо всем сказать. Очевидно, ей не хочется об этом слышать.
Этой женщине нужна любовь, преданность, страсть. А она говорит о «дружбе».
