Он пользовался репутацией человека хладнокровного. Причем бывали времена, когда его даже без обиняков называли холодным. Бессердечным.
Он указал на простершийся под ними луг. Посреди зеленого прямоугольника рос могучий дуб. А под ним находился маленький белый прямоугольничек.
— Непохоже, чтобы мы смогли здесь приземлиться, — заявила Мелисса.
— Верно, мэм. Ибо здесь мы просто сможем поесть.
— Пикник! — воскликнула Аврора.
— Пикник? — переспросила графиня, перегибаясь через дочь, чтобы лучше видеть. Потрясенная и развеселившаяся одновременно, она тихо проговорила, как бы разговаривая сама с собой: — Реджи такой изобретательный!
— Вот именно, — пробормотал Рейли. — У него романтическая жилка, такая же огромная, как и его владения.
Мелисса услышала его замечание, сказанное в микрофон, и тотчас же резко окинула взором пилотскую рубку.
Лицо Рейли ничего не выдавало. Слева от него проносились верхушки деревьев. Правая рука Мелиссы впилась в подлокотник. Не говоря ни слова, он накрыл ее своей, отцепил пальцы и перенес ее на рычаг.
— Что вы делаете? — спросила она.
— Пускаю ее в ход, — заявил он, одновременно осматривая всю площадку.
— Мелисса сажает самолет! — обрадовалась Аврора.
— Нет, нет, ничего подобного! — крикнула Мелисса прямо в микрофон.
Рейли даже вздрогнул: так громко ее голос прозвучал в наушниках.
— Я хочу, чтобы вы прониклись чувством машины, мисс. Гораздо легче, когда ощущаешь себя соучастником. — Такое заявление можно было бы отнести к массе вещей, которые мужчина и женщина делают вместе.
Целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что девочка наблюдает за их молчаливой схваткой, Мелисса свирепым шепотом произнесла в микрофон:
— Я не могу!
— Безусловно, можете. Это так же легко, как переключать передачи у машины.
— На моей автоматика.
Он улыбнулся, но не ослабил хватки. Опасности не было никакой, она все равно не сможет двинуть ручку, даже если захочет. А пока что вибрация двигателя проникала сквозь их сцепленные руки. Дрожь ее и машины накладывались друг на друга. Сердце его билось ровно, как часы.
— Готовы? — спросил он.
Она широко раскрыла глаза, глядя на него, а он сжал ее пальцы. Запах духов становился сильнее, и даже резче от ее горячей кожи. Его кожа в ответ тоже стала горячее. Она задышала резче, отрывистее; под свободным свитером груди ее поднимались и опадали. Он представил себе, как они, розовые, укладываются в ладонь и не нуждаются в лифчике, а упруго сохраняют форму под нажимом мужской руки. Вся чувствительность его перешла в пальцы.
