Честно говоря, ведовству Олесю не учили. Оно сидело в ее генах. Под венцом ей не стоялось. Церковные книги Иван Николаича ее бесили. Новейший сборник заклинаний рука сама цапнула. Олеся продолжала опускать очи долу и во всем подыгрывала Виктории. Пришла Ольга – вдруг Олеся поняла, что видит ее насквозь и под нею на три метра. Сродный с ней, с Олесею, материал. Что святоша – это наносное. Быстро переметнется на темную сторону. И Олеся перешла в наступленье. Не дремли, батюшка отец Александр. Не поленись лишний раз сотворить крест.
Что оказалось-то? оказалось, Серега северную двухсветную избу еще с покойным отцом ставил. Знает, как взяться. Леонид с Павлом ему в помощники – они люди деревенские, у них руки растут откуда надо. Лес купили близко, благо участок от Москвы далёко. Кой-какой инструмент Степановна дала, а частью из Олегова магазина. Господи, как дерево пахнет! одних стружек нанюхаешься. Ну, случались мелкие пакости: то топор в ногу метит, то балка по башке норовит – наши молодцы успевали друг другу крикнуть, отскочить, увернуться. Три ведьмы против троих мужиков, тертых калачей, – упасемся. На верфи тоже опасно было, Серега бает. Они что же, знают про ведьм? не то чтобы знали, а догадывались. Серега их ведьминское отродье за сто верст чуял. Незамутненному сознанью свойственна тонкая интуиция. Звериный нюх, стал быть.
Дружно взяли отпуска, навалились все: Игорь, Олег, Ярослав, Юра, Фарух. Подвели под кровлю, покрыли к октябрю. Идите, дожди, бог с вами. Они и зарядили. А мы сидим в подвале подле теплых труб, передаем с рук на руки Алешу. Крестили его вот только что, закончив стройку. Отец Александр серьезно спрашивал, будто не знал: Вы его мать? – Да. – Родная? – Родная. – Кто у вас родился? – Мальчик. – Сколько ему месяцев? – Пять. – Как назвали? – Алексеем. – В честь Алексея божьего человека. И вы хотите окрестить сына в православную веру? – Да. – Кто восприемники? (Игорь – ко всякой бочке гвоздь – и сосредоточенная Степановна выступают вперед. А про отца Алешиного батюшка не спрашивает, словно его и в природе нет.) Борис задумался. Очнулся, когда отец Александр говорил «отроча сего», и в который раз умилился нежному звучанью слова: от-ро-ча.
Ведьмы. Был ли у них сколь-нибудь заметный рудимент хвоста? Если и был, то они его тщательно скрывали. Ведьмы поселились втроем, сдали Ольгину квартиру. Викин магазинчик накрылся. Она зря расслабилась: что-то прозевала. Пока дела шли хорошо, надо было резко увеличить плату за крышу каким-то чиновникам. Не въехала, мало предложила. Отвлеклась на другое. Напрасно. Уж занимаешься делом, так делом и займайся. Так или иначе, ведьмы тоже зажили коммуной. Не только дурные примеры заразительны. Ольга любила готовить. В те дни, что Борис у нее ошивался, она перекормила его не одной своей любовью. В ведьмкоммуне Ольге цены не было. Олеся учила ее с явным успехом. Заставить человека оглянуться – самое простое упражненье. Передвигать глазами стрелки часов – посложней. Спускать с цепи и обуздывать ветер – высший пилотаж. (Молодые матери с колясками тревожно поглядывали на небо. Перепутанные ветви деревьев вокруг пятиэтажки гремели сухими листьями.) Вика при сеансах магии присутствовала и только хлопала глазами. Растерялась. Толку от нее не было. Нет, был – она получила пенсию. Пятьдесят пять лет, и ни на день меньше. А то: ровесница Олеси. Олесе сорок, и вообще с ней не равняться. Олеся заправская ведьма, ей сколько дашь.
