Вика была набожна. И позвонила своему духовнику, пастырю известному в определенных кругах, охотно исповедовавшему по телефону, сотовому тоже. Деньги за исполненную требу Виктория всегда переводила со своего счета Билайн на его. Отец Александр? Да, Виктория. Батюшка, я в большом сомненье. Не откажите приехать лично. Благодарю вас. Пересылаю деньги на такси туда и обратно, за беспокойство тоже. (Деловая, блин.)
Будучи весьма грузным, сообразно своему духовному сану, отец Александр тем не менее явился не замешкав. Деньги на такси он тратить не стал, поскольку жил поблизости. Приехал на том же заговоренном, продырявленном нездешней силою троллейбусе. В ходе долгой беседы подозренье Виктории о мистической подоплеке происшествия сменилось твердой уверенностью. В такой ситуации милицию лучше не впутывать. Дело ясное, что дело темное, как говорили в те времена, когда Виктории еще на свете не было. Решено было нынче же окропить углы святой водой. Покуда, испив чаю с кексом и кисловатыми конфетами «Рафаэлло», отец Александр встал. Попросил хозяйку его не провожать и отбыл на том же дырявом троллейбусе. На нем же вскоре приехал с кропилом, получив из рук хозяйки еще денег «за такси» и прочее. Уж коли так пошло, что поврежденный по неосторожной заявке Бориса троллейбус стал действующим лицом в данной истории – так оно и будет идти.
Прожженный троллейбус четвертый раз за день открыл отцу Александру свою переднюю дверь. Той порою Борис проснулся, поскольку належанное Серегою тепло давно улетучилось из-под байкового одеяла. Первой мыслью Бориса было: ОНА! с утра учуяла носом, увидала четырьмя глазами явственные следы пожара и приняла решенье. Какое – легко догадаться. Немедля выписать его, захламившего комнату своей макулатурой и устроившего пожар, чего давно следовало ожидать. Паспорт Бориса ОНА загодя изъяла и припрятала. ОНА слишком долго колебалась. Теперь вот придется делать ремонт. За его счет, конечно. Пусть распечатает свою кубышку. ОНА все кивает на несуществующий долларовый клад. Борис выгреб из кармана полторы тысячи – рублей не долларов, конечно, – и малодушно заплакал.
И тут – о чудо – послышались тяжелые шаги. Серега поднимался к нему с целым набором самодельно изготовленных принадлежностей для туалета своего нового товарища, а также с запасом провизии к весьма поздней трапезе – не то завтраку, не то ужину. Кто сказал ему, медведю, сколь трудно этому слабаку, новичку на трудном пути бомжеванья? Кто вложил в широкую грудь его столь действенное чувство состраданья? не знаю. Так или иначе, Борис исполнил все предписанья своего опекуна и принялся за еду, явив такую прыть, что Серега диву дался. В теннисе Борис несомненно стал бы чемпионом, употреби он подобный натиск. Вообще-то он был человек вялый. Серега же, к чести его будь сказано, не подумал, как трудно станет кормить такого прожорливого птенца. Лишь накрыл Бориса тем же одеялом и удалился, унося всё, что следовало унести. О, бог не фраер. Доподлинно так.
