Потом я звоню Эдуарду по номеру, который остался в моём мобильнике:
— Как поговорили вчера? Всё окей?
— Она сказала, что вернётся в Германию десятого и от своей сестры позвонит мне. Я приеду на машине, заберу её.
— Ну вот видишь! — выражаю я голосом радость за него. — Хочешь сразу же получить от неё бонус, привези ей не розы, не тюльпаны. Она любит голубые ирисы.
Оксана так и не сказала мне, когда их ей подарить; я передаю шанс другому.
— Как они по-немецки? — спрашивает Эдуард.
Цветы ему малоизвестны.
— Записывай, — говорю я и диктую: — Die blauen Schwertlilijen. Голубые ирисы. Ты её сразишь. Только не скажи, что я сказал.
— Не скажу, могила! — заверяет он. — А что она любит из еды?
— Тресковую печень и вообще рыбу. И клубнику.
— Ага. Ну, печень трески и я люблю.
— Это судьба! — говорю я. — Успеха тебе!
* * *
У нас с Галиной любовь без эксцессов, их заменили муки творчества: я возвратился к работе над романом, который давно ждёт издательство. По вечерам, устав от работы, я «варюсь в связях» с дамами — обстоятельства вынуждают Галину вскоре опять разлучиться со мной.
На Украине идут бои. Некоторые мои дамы живут там и расположены меня посетить. Есть среди них та, кто не променяет меня на тур в Париж?
Я не третирую себя за то, что не простил Оксане Парижа. Я никогда ей не позвоню и, по всей вероятности, больше не увижу её въявь. Но мысленно я вижу, как она, умилительно взвизгивая, пытается выгнать из комнаты мышь, забежавшую с террасы. Вижу Оксану, когда она собрала волосы в хвост, стянув их резинкой, обнажив шею до линии роста волос — с этой причёской она по-особенному чувственно влекуща. Я вижу её ягодицы безупречной формы и то, как непринуждённым движением рук она приподнимает груди, принимая вид особы, желающей не ударить лицом в грязь. Меня прожигает осознание, до чего она мне дорога.
10 августа я слышу тревожный голос Эдуарда в мобильнике:
— Она не звонит, как обещала. И телефон отключён.
Он имеет в виду телефон, номер которого ему дала Оксана. Я говорю, уже искренне беспокоясь за него:
— Обязательно позвонит! Она не могла передумать и не предупредить. Раз телефон молчит, она ещё не в Германии. Что-то задержало.
Через пару часов Эдуард в радости:
— Нашлась лягушка-путешественница! Попросила подождать неделю — хочет побыть у сестры с мамой. Ну, мама — дело святое. Через неделю я поеду за ней.
Он в приятном волнении, он хочет жениться. Рассказал, что он рабочий, что живёт с мамой в двухкомнатной квартире. Выходом в интернет не обзавёлся — ни к чему. Объявление прочитал в газете «Русская Германия». Я напоминаю ему, чтобы привёз Оксане голубые ирисы.
