Тео была в прогулочном платье, которое скрадывало даже то малое, что у нее имелось спереди. Однако Джеймса, похоже, ее размеры вполне удовлетворяли. Она успокоилась, но ужасные воспоминания тут же снова нахлынули на нее.
– Не думаю, что смогу когда-нибудь выйти из этого дома. Всюду, где бы я ни появилась, люди стали бы называть меня «гадкая герцогиня». Ты ведь знаешь, что стали бы. И даже если они не скажут мне это в лицо, то все равно так подумают. Я не смогу этого вынести. Мне не хватит смелости.
На мгновение ладонь мужа сжала ее грудь, а затем он снова заключил ее в объятия.
– Все они идиоты, – сказал он, уткнувшись лицом в ее волосы. – Ты прекрасна.
– Нет, – печально ответила Тео. – Но с твоей стороны очень любезно, что ты так говоришь.
– Я не только говорю! – внезапно взревел Джеймс.
Тео невольно улыбнулась:
– Помнишь, что ты преисполнился решимости держать в узде свой буйный нрав? Ведь тебе уже исполнилось двадцать…
– Любой мужчина пришел бы в ярость от такой беспардонной лжи, оскорбляющей его жену! Завтра же я обойду редакции всех этих гнусных листков, называющих себя газетами, и схвачу за горло их владельцев. А потом…
Тео закрыла ему рот ладонью.
– Этим дело не поправить, Джеймс. Рисунки развесили повсюду. Я видела у магазина Хатчарда скопище людей, глазевших на витрину. А по дороге домой я поняла, что мой портрет в этом ужасном платье выставлен в каждой лавке. На меня навесили ярлык. На всю жизнь.
– Глупости, – возразил Джеймс уже спокойнее. – Многим людям присваивают неприятные прозвища, которые вскоре забываются. Ричард Грей какое-то время был известен как Крошка Дик[3]. А Перри Даббза – теперь он лорд Фенуик – прозвали Барвинком[4]. Затем все об этом благополучно забыли.
– Ошибаешься, Джеймс. Ты ведь вспомнил эти прозвища сразу же. Более того, держу пари, что большинство мужчин думают про Барвинок, когда встречают лорда Фенуика. – Тео помолчала в нерешительности. – А про Грея… это ведь намек на размеры его мужского органа?
– Полагаю, что так, – кивнул Джеймс.
– Думаю, маленький – огромное преимущество. Я уверена, что этому джентльмену следовало бы гордиться своим прозвищем.
Сдавленный смешок вырвался из горла Джеймса.
– Должен ли я сделать вывод, что ты ночью пострадала?
– Немного, – призналась Тео. – Я бы хотела, чтобы твой орган был поменьше.
– А я рад, что это не так. Хотя мне очень жаль, если я причинил тебе боль. Прости меня, Дейзи.
– Что ж, не так уж важно, какого размера у мужчины этот орган. По крайней мере мужчины не уродливы. А вот если сказать такое о женщине…
