– Почему это не могу? Он совсем не так глубок, как у некоторых присутствующих здесь женщин. А у них груди – как страусовые яйца. Мне же нечем похвастаться… Так почему бы не показать то, что у меня действительно есть?
– Тебе это безусловно удается, – сказал Джеймс дрогнувшим голосом.
Тео подняла на него взгляд.
– Но это ведь только грудь, не более того.
Джеймс нахмурился и, отступив на шаг, закашлялся.
– Но все-таки очень милая, обрати внимание, – добавила Тео с озорной улыбкой. – Думаю, это главное мое достоинство.
Сильным рывком она содрала розовую кружевную гофрированную манжету с левого запястья и тут же вслед за ней – с правого. После чего вытащила шпильки из тщательно уложенной прически, и ее локоны рассыпались по плечам. Вытащив красную ленту из ридикюля, она вплела ее в волосы, откинула их со лба и закрепила шпильками на макушке, чтобы не падали вниз. В результате получился довольно растрепанный шиньон, но контраст между ее волосами и красной лентой определенно вызывал интерес.
– Ты теперь выглядишь совершенно иначе… – пробормотал Джеймс, рассматривая ее отражение в зеркале.
– Я выгляжу гораздо лучше, – ответила Тео с уверенностью (ведь она целых пять раз за этот день практиковалась укладывать волосы с лентой). – Думаешь, ему это понравится?
Джеймс снова уставился на ее декольте.
– Кому?
– Джеффри, конечно! Ох, только постарайся не подвести. – Тео посмотрелась в зеркало. Без ужасной розовой кружевной отделки ее платье приобрело более изысканный вид. К тому же ее груди выглядели прелестно – пусть даже так решила она сама.
– Ох! Совсем забыла! – Тео порылась в ридикюле и достала брошь; она тоже принадлежала ее бабушке, но была более впечатляющей, чем жемчуга. Брошь была из чистого золота, очень тяжелая, в форме розы с гранатовой подвеской.
– Что ты собираешься с этим делать? – спросил Джеймс. – Не думаю, что подобные драгоценности предназначены для таких платьев, как твое.
– Для каких именно?
– Ведь твое платье сшито из очень тонкого материала, практически прозрачного…
– Шелковая сетка поверх муслина, – сообщила Тео. – Эта сетка расшита причудливыми узорами и, безусловно, представляет собой лучшую часть этого несчастного платья.
Джеймс пригляделся внимательнее.
– Твоя мать знает, что ты не надеваешь сорочку?
– Конечно же, я ношу сорочку! – солгала Тео. Она приколола брошь прямо под грудью, закрепив ее на ленте, опоясывавшей завышенную линию талии. – И вообще, какое тебе дело до моего нижнего белья, Джеймс? Это совершенно тебя не касается.
