- Вы по уши в дерьме, мистер … - Он посмотрел на лист бумаги, который лежал сверху на адвокатском блокноте. - Беллами. Готовьтесь провести очень-очень долгое время в тюрьме штата. Если, конечно, вы ничего не хотите дать взамен.
Моррис задумался. Он говорит о записные книжки.
Холод прошелся по его рукам ножками злых фей. Если его взяли за Ротстайна, следовательно, его взяли и за Кертиса с Фредди. А это означает жизнь без надежды на помилование. У него уже не будет возможности вернуть сундук и узнать о судьбе Джимми Голда.
- Продолжайте, - сказал адвокат, словно отдал команду.
- Тогда скажите, с кем я разговариваю.
- Элмер Кафферти, временно к вашим услугам. Обвинение вам будет предъявлено по … - Он посмотрел на часы, «Таймекс», даже дешевле, чем его костюм. - Тридцать минут. Судья Буковски очень пунктуальная.
Голову Морриса пронзило болью, и не из-за похмелья.
- Нет! Только не она! Не может быть! Опять эта стерва!
Кафферти улыбнулся.
- Вижу, вам уже приходилось иметь дело с Великой Буковски.
- Посмотрите в своих бумагах, - обессилено сказал Моррис. Впрочем, возможно, там этого не было. Дело о Сахарном пригорке не подлежала огласке, о чем он и говорил Энди.
Чертов Энди Халлидей. Здесь больше его вины, чем моей.
- Гомик.
Кафферти нахмурился.
- Что вы сказали?
- Ничего. Продолжайте.
- В моих бумагах есть только отчет о вчерашнем задержании. Хорошая новость: когда дойдет до суда, вашу судьбу будет решать другой судья. Еще лучше новость, по крайней мере, для меня: к тому времени ваши интересы буду представлять не я, а кто-то другой. Мы с женой переезжаем в Денвер, и вы, мистер Беллами, превратитесь в память.
Денвер НЕ Денвер - Моррису было плевать.
- Скажите, в чем меня обвиняют.
- А вы не помните?
- Я был в отключке.
- Правда?
- Действительно, - ответил Моррис.
Возможно, ему все же придется отдать записные книжки, хотя об этом ему было больно даже думать. Но даже если бы он сделал такое предложение - или если бы Кафферти это сделал, - поймет прокурор ценность того, что в них содержится? Это казалось маловероятным. Юристы - неученые. В уме прокурора большая литература - это какой-нибудь Эрл Стэнли Гарднер. Даже если записные книжки - замечательные записные книжки в роскошных молескиновых переплетах - иметь какое-то значение для суда, он, Моррис, получит, отдав их? Один пожизненный срок вместо трех? Блестяще!
«Я все равно не смогу. Я не стану ».
Энди Халлидей, возможно, и был гомиком, ценителем «Инглиш Лезер», но о том, что именно двигало Моррисом, он не ошибся. Кертис и Фредди подписались за деньги; когда Моррис сказал, что старик мог хранить у себя тысяч сто, они поверили ему. Рукописи Ротстайна? В воображении двух Тупаков творчество Ротстайна с 1960 стояло каким маревом, что-то вроде заброшенной золотой шахты. Только для Морриса рукописи имели ценность. Если бы что-то пошло не так, он мог бы предложить Кертису и Фредди обменять свою денежную долю на написаные слова, и Моррис не сомневался, что те согласились. Если он отдаст записные книжки сейчас - тем более, что в них содержались саги о Джимми Голда, - значит, все было напрасно.
