Детям запретили об этом говорить.
- Тина все равно разболтает - одного вечера сказала Линда Питу. - Ты сам знаешь. Она расскажет своей чокнутой подружке Эллен, и та растрезвонит по всему миру.
Но Тина сохранила тайну, главным образом потому, что брат, которого она обожала, пригрозил больше не пускать ее в свою комнату, если она кому-то хоть слово скажет, но в основном из-за того, что слишком хорошо помнила про авки-гавки.
Пит сунул пачки денег в заросший паутиной отверстие под расшатанной доской в чулане. Примерно раз в четыре недели он брал пятьсот долларов и положил в свой рюкзак вместе с конвертом с напечатанным адресом. Несколько дюжин таких конвертов он заранее подготовил на школьном компьютере в кабинете коммерческого образования и распечатал их однажды поздно вечером, после школьной спортивной олимпиады, когда в кабинете никого не было.
Он использовал различные почтовые ящики, чтобы отсюда-латы конверты мистеру Томасу Сауберсу, Сикоморовая улица, дом 23, занимаясь семейной благотворительностью с мастерством опытного мошенника. Он до сих пор боялся, что мать когда-то обо всем узнает, станет запрещать (возможно, даже настойчиво), и снова все будет, как раньше. И сейчас все не идеально, авки-гавки иногда случались, но, думал он, наверное, нет таких семей, где бы все было идеально, разве только на этом старом канале «Ник эт Найт».
Теперь они смотрели и «Ник эт Найт», и «Картун никак Творк», и «Эм-Ти-Ви», потому что, леди и джентльмены, кабельное телевидение вернулось!
В мае случилась еще приятная новость: папа устроился на полставки в новое агентство недвижимости на должность, которая называлась что-то вроде «предпродажный исследователь». Что это такое, Пит не знал, и ему было плевать. Папа мог заниматься этим, сидя дома, по телефону или на компьютере, занятие это приносило немного денег, и все остальное было не важно.
А важны были две вещи, которые произошли в течение месяца после того, как начали поступать деньги. Во-первых, у папы стало лучше с ногами. В июне 2010 (когда, наконец, был пойман исполнитель так называемой «Бойни у Городского Центра») Том начал понемногу ходить без костылей и меньше употреблять лекарств. Вторую вещь объяснить было труднее, но Пит знал, что она состоялась. Тина тоже знала. Папа и мама почувствовали себя … якобы … благословенными, и теперь, когда ссорились, они выглядели не столько злыми, сколько какими-то пристыженными, как-будто ругали загадочное везение, что свалилось на них. Иногда они прекращали спорить и начинали говорить о других вещах. Нередко о деньгах и о том, кто бы мог его отправить. Эти разговоры ничего не давали, и это было хорошо.
