— Один активист раздобыл мне пропуск, и я смог пройти через кордоны студентов в центр площади Тяньаньмынь. По памятнику Героям свободы струилась вода…
Настойчиво звонит мобильник. Ин смотрит на дисплей, отвечает:
— Я тебе перезвоню. Да… Нет, в восемнадцать тридцать в «Аромате рисовых полей». Когда доедете до перекрестка Дун Дань, сверните на восток. Езжайте по второму кольцу. У «Санлайта» поверните налево, на запад, через пять минут еще раз налево и сворачивайте в переулок, когда увидите красный фонарик на дереве. Все понятно? Руководители приедут в девятнадцать часов. Будь там вовремя. Я на десять минут опоздаю.
Он поворачивается к Кристоферу:
— Так на чем мы остановились? На постаменте стояла времянка, крытая железом, в ней укрывались от дождя лидеры движения. Я увидел Аямэй издалека. Она отвечала по-английски на вопросы иностранных журналистов. Вокруг тысячи голодающих студентов лежали прямо на земле на пластиковых пакетах. И до меня вдруг дошло, как я смешон. Самое время было спрашивать ее, почему Минь выбрал смерть! Так и не сказав ей ни слова, я ушел.
Городской телефон звонит, смолкает, надрывается снова. Ин снимает трубку.
— Как? Уже приехали? Пусть подождут меня. Еще две минуты.
Он опять поворачивается к Кристоферу Лизарду:
— Мне очень жаль, но я вынужден вас оставить. Важная сделка: мы покупаем участок земли рядом с Великой стеной под постройку восьми пятидесятиэтажных башен, самых роскошных в Северном Китае. Это будет комплекс с инфраструктурой: магазины, офисы, жилой массив.
— Спасибо. Ваше свидетельство очень ценно.
— Не стесняйтесь, звоните, если я вам еще понадоблюсь. Поскольку я знал, что вы придете сегодня, то кое-что для вас приготовил.
Он берет со стола кусок картона.
— Возьмите, отдайте этот рисунок Аямэй. Это ее портрет, написанный моим братом.
Акварельными красками изображена молодая девушка, сидящая на пороге. На ней белая рубашка и ярко-красная юбка, босые ноги лениво вытянуты. В руке она держит книгу, но не читает. Ее взгляд устремлен вдаль, где проступают смутные очертания города.
— Вы можете перевернуть рисунок… Видите? Здесь две надписи. Вот это почерк моего брата: «Аямэй не умеет позировать. Все время вертится, — чтобы она сидела на месте, приходится рассказывать ей сказки и петь песни». А в этом углу написала Аямэй: «От нас виден весь Пекин. Улицы словно гигантская паутина. На западе золотые крыши Запретного города, на востоке развалины Дворца вечной весны. Я вижу даже наш лицей и одноклассников, крошечных, как муравьи, на футбольном поле. Минь говорит, что этот мир внизу — открытая книга и, чтобы прочесть ее, надо забраться высоко, к самому небу».
