Китаянка была всего лишь одним приключением из многих, которым он с дотошностью экономиста отводил в своей жизни ровно столько места, сколько требовалось. Он приходил к ней раз в неделю. Они ужинали у нее на кухне — это было безопаснее, да и дешевле, чем вести ее в ресторан. Закончив ужин, сразу же ложились в постель. Со временем он стал управляться в неполных два часа на все про все, успевал домой до полуночи и, ложась под бочок к Мари, не чувствовал за собой особой вины. Китаянка отнюдь не была самой разнузданной из его пассий. Ему было хорошо с ней по другой причине. Она подвергалась преследованиям в своей стране, приехала в Париж без багажа и без документов. С ней он сам себе казался сильным и добрым. Занимался любовью, чувствуя себя благодетелем: в его понимании эта женщина, много выстрадавшая, заслуживала в гостеприимной стране лучшего оргазма.
Однажды она уговорила его прочесть лекцию в Обществе друзей демократии в Китае. Он согласился. От имени своей организации она вручила ему конверт с тысячей евро. Он взял деньги, не чинясь. Потом она попросила написать вступительное слово к каталогу какой-то выставки. За эту ерундовую работу он получил четыре тысячи наличными. Аямэй жила скромно, хоть и говорила, что активисты китайской диаспоры регулярно вносят пожертвования в пользу ее организации. На открытии выставки она познакомила его с китайским бизнесменом из Гонконга, одним из ее щедрых спонсоров. Он хотел импортировать во Францию махровые полотенца, и за два месяца Филипп нашел ему партнера. В благодарность китаец пригласил его на ужин и вручил коробку шоколадных конфет, в которой оказалось двадцать банкнот по пятьсот евро. Филипп дал себе три дня на размышление. Мари была мотовкой, они ожидали второго ребенка, Жюльетту, он взял ссуду, чтобы купить квартиру. К концу каждого месяца от его зарплаты не оставалось ровным счетом ничего. Почему бы не взять комиссионные, которые он считал честно заработанными? Потом было много других китайских предпринимателей, борцов за права человека. Аямэй стала ему необходима, поскольку обеспечивала приятный побочный доход. В тот день, когда она открыла ему правду: на самом деле он работал на Пекин, а ей был известен номер счета в Лихтенштейне, на который поступали комиссионные от клиентов, Филипп Матло понял, что назад ходу нет. Он уже продал душу дьяволу.
В тот день она дала ему знать, что он у нее в руках; с тех пор к телу его больше не допускали, и всякие сексуальные отношения у них прекратились. Камилле было всего четыре года, когда Аямэй стала учить ее китайскому и сидела с девочками по вечерам, если Филипп и Мари выходили в свет.
