Аямэй умолкает. Берет в руки чашку с кофе, но не пьет.
— В часе езды от Пекина есть горная цепь. По крутизне, по опасной тропке мы забрались на самую высокую вершину. Скала отражалась в голубом озере. Мы шли вперед, держась за руки. И вот — игра света на воде затягивает меня, Минь увлекает за собой, я лечу! «Минь, я не хочу умирать. Я хочу жить. Минь, я хочу видеть, как встает солнце, как загораются звезды в небе. Я хочу снова дождаться осени, хочу кататься на коньках, когда придет зима!» Но было поздно. Я не удержала Миня. Он взмыл в небо, точно комета, и исчез, не оставив следа…
Она медленно пьет кофе. Закончив, вытирает губы.
— Минь в небесах, а я низвергнута в пропасть. Жизнь без него стала мукой, и чувство вины не давало мне покоя. Мертвый, он преследовал меня повсюду. Когда я одевалась, когда катила на велосипеде, когда сдавала экзамены, я чувствовала его присутствие рядом, читала страдание на его лице. Я замкнулась с ним в мире, принадлежавшем только нам двоим. Мне больше не хотелось никуда ходить, не хотелось «влюбляться». Я наводила красоту для него, побеждала в национальных конкурсах с его помощью. Я подросла и стала его невестой, его женой. Когда я впервые занималась любовью, со мной был он! События на Тяньаньмынь освободили меня от его власти. Он перестал шептать мне на ухо и целовать меня, когда я шла по улице. Я бежала из Пекина. Пересекла всю страну, и целая армия гналась за мной по пятам. Меня насиловали встречные мужчины. Я сама продавалась за кусок хлеба, за глоток воды. Минь покинул меня. Он оставил меня одну в этой грязи… Прости меня, я гадкая женщина!
Плечи Аямэй вздрагивают, согнувшись, она закрывает лицо ладонями и плачет. Джонатан молчит, зная — что бы он ни сказал, все будет ложью. Он долго сидит, будто оцепенев, потом вздыхает:
— Почему ты все время извиняешься? Это у тебя люди должны просить прощения. И я всего лишь самый обыкновенный человек и не заслуживаю того, что ты мне подарила. Мне так жаль, что я заставил тебя плакать.
Она утирает слезы.
— Я не понимаю, что произошло между нами… Джонатан, ты не такой, как все. Ты обижен жизнью, но ты простил. Ты сохранил веру в людей и примирился с судьбой. Ты исключительный человек! Меня потянуло к тебе, как бабочку к огню. Я пришла, чтобы украсть у тебя немного мужества и… тепла твоего тела.
Джонатан не находит слов. После долгой паузы он встает:
— Иди сюда.
Взяв за руку, он ведет ее к окну. Дождь перестал. Пробившийся сквозь тучи солнечный луч рассекает Люксембургский сад и играет на телах любовников — они оба голые. У Джонатана загорелая кожа, у Аямэй — почти белая. У него светлые, коротко остриженные волосы, у нее — черные и длинные. Но они, мужчина и женщина, во многом похожи: их тела мускулисты, а души одержимы демонами, хоть демоны у каждого свои.
