. Более того, франки в изображении Отмана руководствовались в своих действиях исключительно страстью к всеобщей свободе, а потому «франков называли правильно, так как они свергли рабство, установленное тиранами, и сочли долгом сохранить свою почетную свободу, хотя и жили тогда под властью королей»
>37. Хотя исторические франки, как известно, поселились на территории Галлии как федераты с санкции имперских властей и охраняли империю от вторжений, Отман доказывает, что племя прибыло, во-первых, по нижайшей просьбе коренного населения (галлов), а во-вторых, с целью уничтожения римского владычества и тирании. «наши предки поистине являлись франками, а, значит, подлинными стражами свободы; они не подчинялись по своей воле власти какого-либо тирана или палача, который мог бы относиться к своим гражданам так, как если бы они являлись скотом. Напротив, они ненавидели всякую тиранию и в особенности господство любого тирана по турецкому образцу»
>38.
Политический смысл новой мифологии сомнений не вызывал – предельно тенденциозная трактовка истории прошлого призвана была служить конкретным политическим задачам. Апология древнейших порядков и прославление мудрости предков сопровождались призывами к возвращению к установлениям этих предков: «Ясно, что наши предки были удивительно мудрым народом и сумели прекрасно оформить управление страной. И если уж я в чем-то не сомневаюсь, так это в том, что единственное лекарство от всех наших бед (состоит в том), чтобы изменить наш образ жизни, воссоздав его по образу и подобию доблести тех великих людей и возвратить наше извращенное государство к прекрасному согласию, существовавшему во времена наших предков»>39.
Помимо проблем этногенеза во «Франкогаллии» предметом исследования и мифологизации становится история государственных учреждений страны. В этом плане на основании анализа событий эпохи Меровингов и Каролингов Отман развивает два основных положения: 1) существование электоральной центральной власти со времен легендарных королей и до Людовика XI включительно и 2) господство принципа народного суверенитета со времен первых Меровингов. Верховная власть (вплоть до пришествия Капетингов) передавалась только волей всего народа: «королями франков в древности становились по согласию и избранию народа, а не по праву наследования»>40. Более того, верховным правом народа автор провозглашает и право сопротивления центральной власти, якобы также осуществлявшееся при Меровингах и Каролингах. Именно в передаче верховной власти в руки представителей он видит исключительность государственных учреждений во Франции и связывает их возникновение, а заодно и «обычаев, которым следовали наши пращуры в древности»
