Еще на Валерике мы с ним жили в одной палатке и там же сошлись с князем Сергеем Васильевичем Трубецким и Михаилом Павловичем Глебовым. Эти гвардейские офицеры блестящих фамилий были ранены в деле при Валерике, причем Глебов весьма тяжело, в ключицу.
В августе наш поэт побывал на водолечении в Пятигорске, а почти всю осень он вновь воевал с чеченцами на реке Аргун, где ему пришлось командовать сотней казаков-охотников.
В начале 1841 года, последнего в жизни Лермонтова, Е. И. В. Николай I по всеподданнейшей просьбе бабки поручика Тенгинского полка всевысочайше соизволил повелеть: уволить к ней в отпуск в Санкт-Петербург сроком на три месяца. Лермонтов приехал в Северную Пальмиру на середину масленицы и на другой день отправился на бал к графине Воронцовой-Дашковой. На балу оказался Великий князь Михаил Павлович, шеф гвардии, знавший Лермонтова. Появление опального офицера на балу, на котором присутствовали члены императорской фамилии, сочли «дерзким и неприличным», казалось, Лермонтову, пустившему в ход все свои связи, удалось продлить отпуск, но 11 апреля дежурный генерал Главного штаба П. А. Клейнмихель, явно по приказу Государя Императора, вызвал поэта, предписал ему в сорок восемь часов покинуть столицу и вернуться в полк на Кавказе. В довершение ко всему Лермонтов узнал, что недовольный им Император вычеркнул его имя из списка офицеров, представленных к награждению орденом Анны за валерикское сражение, что глубоко задело молодого офицера, а ему хотелось выйти в отставку с «красной ленточкой» этого боевого ордена.
У М. Ю. Лермонтова было тогда, еще в Петербурге, предчувствие близкой смерти. В Ставрополе он сказал мне, что ему вовсе не чужд дар его древнего предка Томаса Лермонта, барда и вещуна,[4] родственника шотландских королей уже в XIII веке.
Нам было предписано ехать вместе в Дагестан, в экспедиционный корпус, но, презрев военную дисциплину, Лермонтов-фаталист подбросил полтинник с двуглавым орлом: орел — едем в Дагестан, решетка — в Пятигорск. Так нам выпал роковой жребий: ехать в Пятигорск, навстречу гибели поэта.
В Пятигорске мы остановились переночевать в гостинице армянина Найтаки. И сразу же Лермонтов узнал, что в Пятигорске находится и смерть его: Мартышка, или Мартыш, — так всегда называл он нашего сотоварища по юнкерской школе Николая Соломоновича Мартынова. И еще, потому что Мартынов был Соломоновичем по отчеству и отец его был откупщиком, называл он его в шутку «жидовином».
