Он спустился по крутой лестнице в длинный темный коридор и пробирался по нему, точно в кошмарном сне, пока не оказался в ванной комнате. Она как раз принимала ванну. Воду, как крышка, прикрывал плотный слой белой шипящей пены, торчало только ее лицо, такое до боли знакомое лицо. Она ничуть не удивилась.
— Это ты, — сказала она равнодушно. — Вовремя пришел. Подашь мне полотенце.
— Послушай, — сказал он хрипло. — Послушай. Что происходит?
Она приподнялась, высунув из густой пены голову и плечи:
— Ничего. Ровным счетом ничего.
— Уже подавать полотенце? — спросил он покорно.
Она пожала мыльными плечами:
— Разве не видишь — я не вымылась! Что за спешка?
Почему ее так раздражают его заботы? Что он плохого сделал?
— Что же случилось с нами? С нашей любовью? Куда ушла она?
— А куда уходит все, Павлик? Куда уходит время?
— Но любовь… Как мы ее не сохранили?
— Ты хороший человек, Павлик. И был мне очень хорошим мужем. Никогда у меня не будет такого. Ты старше, на тебя можно было опереться. Теперь не на кого. Я старше всех, а все моложе меня. Это так тяжело, Павлик. Плохо, когда женщине не на кого опереться.
— Но почему тогда… Почему ты не вернешься ко мне?
— Ты же знаешь. Я тебя больше не люблю.
— Но почему, почему?
— Прости, Павлик, любовь не спрашивает — почему. Так получилось. Не сердись. Наверно, мне всегда хотелось любить кого-то, кто ближе тебя. Более равного мне, что ли.
— Кто же тебе равен? Лощеный эгоист, который тебя бросил? Или мальчишка — долговязый очкарик?
— Не знаю. Я только пыталась найти себе пару…
— Павел Сергеевич! — кричали над ухом. — Вы меня слышите?
Он сидел на ступеньках, упираясь головой в теплую стенку. И вовсе не в подвал эта дверь, теперь он знает. Там ванная, она моется, она ждет полотенце…
— Павел Сергеевич! — отчаянно кричал Миша. — Встаньте, попробуйте по ступенькам подняться. У меня сил не хватит вас вытащить.
— Зачем вытащить? — тупо спросил он. — Ты что, из ванной меня выволок?
Кровь бросилась в лицо. Мальчишка видел, как она моется!
— Из ванной? Там только подвал, темный и захламленный.
Господи, так и ее не было? А разговор? Слышал ли Миша разговор? Павел Сергеевич положил ладонь на теплую притолоку и словно ощутил пульсирующую кровь родного человека, живую кожу ее.
— Павел Сергеевич!
Как сюда попал Миша?
— Павел Сергеевич! Оторвитесь от притолоки!
Что ему надо, этому длинному очкарику? Мальчишка, щенок. Оторваться от своего — что же тогда останется? Что останется?
