— Ну глоточек, а? Зубки разожмем, а? Господи боже ты мой да что же это такое…
— Я не понял — она же рта не открыла даже!
— Книжки читать надо — это чревовещание называется…
— И никогда — страшно, больно, незавершенно, фальшиво, грязно, нелюбовно, грубо, просто подвернулось, скучное утреннее удивление «а это кто?», не кочевряжся, не маленькая, и тайный позор, и в жизни только раз, а может никогда! Мы сошлись для радости, а не для слез — поднимем же стаканы и разобьем их разом! Уйдите, музы — это не для вас… Ё-кэ-лэ-мэ-нэ!
— Ну вот, опять фольклор… Слава Богу!
— Да, мне нравится роль самородка из глубинки, затесавшегося в стерильную интеллигентскую среду. Это вносит оживляж и как бы символизирует смычку интеллигенции с народными массами. А с родным до тошноты пролетариатом я разговариваю исключительно на языке Пушкина и Набокова. Что символизирует ту же смычку, но с другой стороны… И вот что забавно: интеллигенты фольклор в душе очень даже любят, а народные массы язык Набокова не уважают, нет! Их прямо колотит, когда с ними по культурному… Свой среди чужих — чужой среди своих…
— Писатели умеют пить много и долго. А музыкантики пьют много — но долго почти никто не умеет. Вот за что писателей люблю… Зато музыканты по пьянке начинают к бабам приставать, как-то всё так живенько, разнообразненько получается, театрально и занимательно…
— А Вовчик?
— А кто сказал, что он писатель? Писатели вот даже с литры водки всё равно не видят, что баба-то, черт возьми, красавица! Короче, хочешь развлечься — надо с музыкантами пьянку пьянствовать, а если эротический труд достал — самое то с писателями пить в половом нейтралитете…
— Напишешь жизненное — и обязательно какой-нибудь придурок пристает: «А что, это вправду было?» Ой мамочки… Народ любит реализм — чтобы все как в жизни (такой между прочим иногда поганой — сил нету!). Или уж полный отрыв — типа фантастика или голый юмор. А всякое среднее — правда, но невидимая — это ему китайская грамота. Смертная тоска…
— Ты не первая это поняла, это же давным-давно…
— Это ты тщеславишься и Ляльку тщеславно гнобишь. Какая разница — первая она поняла или последняя! Хорошо, что вообще поняла. Женщина вообще понимать не обязана — она чувствовать обязана.
— Лапонька ты мой, пониматель! Спасибушки! Я тебя люблю. Мальчики, я его люблю — вам меня жалко?
— Я просто умираю от жалости!
— И я!
— А Вовчику меня совсем, совсем не жалко. Ну чего ты лыбишься, а? Почему ты, тишкина вошь, не плачешь, а? Все люди плачут, между прочим, а ты как свинья зазомбированная, честное слово!
