16.
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ РАЗДАВИТЬ ВРАГА, РАЗДАВИ ЕГО В СЕБЕ!
17.
Четверо шведов отправляются в Камбоджу в такое время, когда через границу почти никого не пускают. В страну, где хорошо смазанная машина смерти работает без остановки и перебоев, каждый день унося жизни более тысячи детей, женщин и мужчин.
Если обратиться к статистике, то на тот момент, когда самолет с шведами садился в аэропорту Пномпеня, режим красных кхмеров уничтожил 1 330 000 человек.
Имена погибших могли бы заполнить тринадцать с половиной тысяч таких вот страниц, или, если угодно, тридцать четыре книги такого же объема, как эта.
На тот момент оставалось еще 3700 свободных страниц, для пока еще живых людей, которым предстояло умереть.
Дешевый пример. И к тому же неточный. В 1978-м смертность была выше, чем в предыдущие годы. Людей изматывал рабский труд, а голод, казни и произвол становились все более масштабными.
Трудно обойтись без цифр. Как иначе об этом расскажешь? Невозможно представить себе все эти лица, все эти жизни. Это как шесть катастроф цунами, причем не на всю Южную и Юго-Восточную Азию, а в одной стране, в два раза меньше Швеции. Волна, год за годом опустошающая деревни и рисовые поля.
Невозможно объять их всех одной мыслью, одним чувством.
Засаленная книжка, четыре имени в алфавитном порядке. Гуннар Бергстрём, Хедда Экервальд, Ян Мюрдаль и Анника Андервик. Люди, которые там побывали.
Ян Мюрдаль — видный общественный деятель, писатель и ярый участник общественных дебатов с 1950-х годов и по сей день. А остальные? Где они сейчас? Как спустя двадцать пять лет вспоминают они жаркие, душные августовские дни, проведенные в Демократической Кампучии? Как сейчас расценивают свои радужные отзывы о поездке по стране массового террора?
18.
В 1963 году вышла книга исландского нобелевского лауреата Хальдоура Лакснесса «Поэтическая эпоха», посвященная его поездкам в Советский Союз времен Сталина. Он пишет:
Многие также боялись — и я был из их числа, — что рассказ о провале сталинского социализма в «главной социалистической стране» подорвет основы социализма во всем мире. Многие убеждали себя: «кто знает, может, „маленький Эйольф“[4] еще поправится», отчаянно на это надеялись и до поры до времени скрывали изъяны.
Может, в этом все дело? Шведы все видели, но, вернувшись домой, ничего не сказали, чтобы не навредить революции, в основе своей несущей добро?
А может, они только сейчас смогли разобраться в увиденном?
Либо одно, либо другое. Сегодня, когда реалии 1978 года превратились в хорошо изученную историю, они наверняка могли бы дать на это ответ.
