Я сделала уборку в квартире матери. Господи, не знаю, как она умудрялась содержать этот дом в порядке целых двадцать лет – в безупречном, всегда в совершенно безупречном порядке – чтобы жить сегодня в таком бардаке. Можно подумать, что после смерти отца она пытается заполнить пустоту, громоздит вещи вкривь и вкось. Буквально обставляет тишину. Эта квартира была такой элегантной, помнишь? Когда они ее купили, чтобы уступить нам дом, все было новым – и здание, и все остальное. Это и называлось «Светлые террасы». Мама так навкалывалась в нашем семейном хозяйстве, что теперь хотела, чтобы все было городским, практичным, современным, магазины в двух шагах и еще лифт, «семидесяти квадратных метров вполне достаточно», плитка на полу, моющиеся обои на стенах, электроплита, центральное отопление. Временами я ее понимаю… Должна признаться, что с уборкой девчонка здорово облегчает мне жизнь. Многое расставляет по своим местам, начищает, притом что я ее об этом не прошу, думаю, ей это доставляет удовольствие, как бы странно это ни казалось. Она говорит, что ей повезло попасть в такой красивый дом, что надо о нем заботиться, как о ценной вещи, чтобы все тут блестело. Не собираюсь жаловаться, тем более что сегодня сама изображала прислугу в квартире Луизы Брессон!
Моя мать не сошла с ума, нет, не думаю. Просто ее хандра приняла такую форму. Назовем это «хлорофилловым» загромождением. За последние месяцы она накопила тут столько зеленых растений, что кажется, будто ты в оранжерее. Я пыталась ей объяснить, что нехорошо забивать всей этой зеленью такое тесное пространство, что растения тоже дышат, как люди, и что весь ее кислород сжирает эта пародия на тропический лес. «Мама, милая, ты хочешь умереть от удушья среди своей зелени, после того, как жила в парке площадью в два гектара? Только этого не хватало!» Я шутила, конечно, но вдруг подумала: не здесь ли собака зарыта, не скучает ли она по своему дому, не отвергает ли город теперь, когда осталась одна, без Эжена? Анонимность, шум, загрязнение окружающей среды – откуда я знаю? Я ее спросила об этом, но ее ответ был совершенно прозрачен и просто ошеломил меня своей непосредственностью. Что-то вроде: «Господи, Грас! Уж лучше прямо сейчас сдохнуть, чем вернуться туда».
Я-то всегда думала, что она любила этот дом, понимаешь? Что она любила его так же, как я, хотя это правда: в деревне жить нелегко. Хорошо еще, что в наши дни мы тут пользуемся достаточным комфортом – спасибо, дорогой, за соковыжималку, и за микроволновки, и за все, что ты нам натащил, бесконечное тебе спасибо! Но когда они его купили, я помню, как мама тут уставала. Я тогда еще маленькой была.
