, я пытался убедить себя, что есть автобус около девяти часов утра, а наш поезд только в шестнадцать.
Я вернусь завтра. Все хорошо. Надо всего лишь позвонить…Клер не сделала над собой ни малейшего усилия, чтобы приодеться. На ней была черная маечка с большим вырезом и что-то вроде магрибских шаровар с изображением макак. Казалось, она только что из постели. Хотя нет, чуть получше. Скажем так: на ней было лучшее из того, что может надеть женщина только что из постели. Она была босиком, ногти-раковинки покрыты лаком телесного цвета, и ноги у нее были такими же потрясающими, как и руки. Черт возьми, – подумал я, – у этой женщины невероятные конечности. Ее ненакрашенные, белокуро-прозрачные ресницы не скрывали карюю радужку. Что касается маленьких макак, то они показались мне даже симпатичными. В качестве фона звучала музыка – немного печальный поп, что-то незнакомое.
– Ну что ж, входи.
Это прозвучало как приказ. Я подчинился и вошел в студию, устроенную в мансарде с потемневшими балками.
– Воздушное шале… – пробормотал я.
– Прости?
– А, так, ерунда. У тебя тут похоже на комнату моих детей. Они называют ее «воздушным шале».
Она улыбнулась. Я протянул ей бутылку шампанского, обернутую золотистой бумагой. Она взяла ее своими изысканными пальцами, и передо мной вдруг возникло видение, совершенно необычная порнографическая картинка.
– Что отмечаем?
Я флегматично пожал плечами, вспыхнув внутри и чувствуя, как мой член в джинсах напрягся.
– Найдем что-нибудь. Обезьянок на твоих бедрах, например. – Она посмотрела на свои панталоны, потом на меня, словно задаваясь вопросом, в чем тут подвох. Чтобы устранить всякое недоразумение, я поспешил прояснить свою мысль: – Они шикарные. Супершикарные маленькие обезьянки. Я от них просто балдею.
– Если бы ты знал, сколько чаевых я угрохала на эти штаны, то не насмехался бы.
– Я и не думал насмехаться. Я ими восхищаюсь. Истинная правда.
Она одарила меня странной гримаской – ее губы разошлись наискось, словно натянутые нитью. Эта гримаска была и в самом деле что-то особенное. Пока я снимал свою парку, она открыла встроенный шкафчик в крохотном кухонном уголке.
– У меня нет фужеров, ко мне редко приходят. Просто винные подойдут, или это ересь?
– Как барменше тебе нет равных!
– Я тут не на работе, Натан. Впрочем, как раз из-за этого у меня и проблемы с бокалами. Стоит купить – тут же бью.
У меня появилось желание сказать ей, что я мог бы пить это шампанское из ее туфелек, ее пупка или цветочного горшка, но удовлетворился улыбкой. Заставляя себя силой покинуть ее, я попросил извинить меня на минутку, держа мобильник в руке. Она указала на узкую дверь, выкрашенную в черный цвет.
