– Почему ты здесь спала?
Она пролепетала расползающимся голосом:
– Моя комната проклята. Если это продолжится, у меня тут не останется ни малейшего уголка, чтобы поспать.
– Проклята? То есть?
Я направился было к двери, но она проворно вскочила в ужасе.
– Нет! Не ходи туда!
– Я ничего не понимаю. Что там, в комнате?
– Змея.
– Зм… змея?
– Я подумала сначала, что это уж, но она огромная.
– Уж, зимой? Мама, ты уверена, что тебе это не приснилось?
– Ну вот, начинается. Вы считаете меня сумасшедшей. Все считают меня сумасшедшей.
– Да нет же… Слушай, я пойду взгляну. Если это и впрямь уж, ты ничем не рискуешь.
– Надень ботинки, ладно? Сними тапочки и надень настоящую обувь.
Я натянул свои рабочие сапоги и отправился в эту комнату со змеями. Мама следовала за мной в отдалении, в состоянии стресса. Она всегда до ужаса боялась змей, своего рода фобия. Наверняка это было единственное, чем ее отталкивала деревня. Пауки, осы, слизни, мыши – от всего этого ей было ни холодно ни жарко. Но вот змеи! Это было ее наваждением. Я повернул ручку двери и оказался в полярном холоде.
– Это я открыла окна, – объяснила она из-за моей спины. – Подумала, может, сам уползет…
Принимая в расчет наружную температуру, я в этом сомневался. Обычно ужи впадают в спячку еще в сентябре.
– Где она была?
– Рядом с кроватью. У изголовья.
Я двинулся вперед твердым шагом. Если уж достиг таких впечатляющих размеров, значит, вполне безобиден; я бы и с гадюкой наверняка меньше церемонился. Обогнув кровать, я отпрыгнул назад. Действительно, обыкновенный «желтоухий» уж лежал, свернувшись на полу, похожий на большой шарф с камуфляжным рисунком. Длиной по меньшей мере метр двадцать. Я обернулся к Грас, застывшей на пороге.
– Ну как? – спросила она с дрожью в голосе.
– Хорошая новость – ты не сумасшедшая.
Я сходил в гостиную за кочергой, шваброй и лопатой для угля. Вооружившись таким образом, вернулся в комнату. Металлическим острием я пощекотал рептилию. Та не пошевелилась.
– Эта тварь спит как сурок.
– Осторожнее все-таки…
Я стал заметать змею шваброй на лопату, как комок пыли. Операция, более чем деликатная, увенчалась явным успехом. Уж, сохранив свою спиралевидную форму, лег на металл гигантской зеленоватой какашкой. Мать поспешно отпрянула, освобождая мне проход и умоляя выбросить его «далако-далеко-далеко».
– Мам… ты кричала, когда нашла его?
– Да, разумеется. А ты бы не кричал на моем месте?
Я одарил ее улыбкой, затем вышел, держа на вытянутой руке свою необычную ношу. Я спустился по лестнице, дошел до дороги, чтобы оставить зверюгу в придорожной канаве на другой стороне, «далеко-далеко-далеко». При соприкосновении с грязью рептилия проснулась, развернула свое обмякшее тело, словно большущий морской конек. Я стучал зубами от холода, и зрелище было мне отвратительно. Я перебежал через дорогу и двинулся обратно в дом. Грас ждала меня в холле, заламывая руки, как жена моряка, поджидающая в бурю возвращения супруга.
