Макс нервно ударил кулаком по столу:
— Какое девчонке до этого дело?.. Да хватит, хватит же лить слезы!.. Я клянусь вам, Белла, если вы снова приметесь плакать, я уйду, и больше вы меня в жизни не увидите!.. Когда-то вы были требовательны к себе так же, как и к остальным!.. В этом было что-то соблазнительное, — добавил он тише, — про себя я вас называл Медеей... А теперь...
«Да, ты стареешь... — думала Элен, сидя в сторонке тихой мышкой. — Каждый день отнимает у тебя козырь, чтобы отдать его мне. Я молода, мне шестнадцать лет, я запросто украду твоего дружка. Но, увы, ненадолго! Сделать это будет нетрудно, и, когда ты достаточно настрадаешься, я отправлю его на все четыре стороны, потому что для меня он навсегда останется ненавистным Максом, врагом моего детства и покойной бедняжки!.. О, я сполна отомщу за нее. Но нужно еще подождать!..»
Элен хранила смутное воспоминание о тех вечерах, когда, возвращаясь из городского сада, она шла под сводом лип, умирая от жажды и мечтая о холодном молоке, которое дожидалось ее дома в синей кружке. Она дразнила себя, закрывая глаза и представляя нежный вкус ледяного молока, а потом дома, в своей комнате, подолгу держала кружку в руках, обмакивая в нее губы перед тем, как выпить большими глотками.
Вдруг раздался телефонный звонок. Элен взяла трубку, спрашивали Макса.
— Это вас, Макс. Новости из Константинополя. Звонят из вашей гостиницы.
Макс вырвал у нее трубку. Она увидела, как исказилось его лицо. Он молча слушал несколько минут, затем повесил трубку и повернулся к Белле:
— Ну вот! Теперь вы можете быть счастливы!.. — тихо сказал он. — Теперь я весь ваш!.. У меня больше никого, никого не осталось!.. Моя мать умерла... Одна... она как в воду глядела... О, я буду наказан за это, ужасно наказан!.. Так вот что это было, эта тяжесть, что так душила меня!.. Она умерла в больнице, в Константинополе, чужие люди сообщили мне о ее смерти... Она была совершенно одна... А мои сестры?.. Как они перенесли дорогу в Константинополь, когда меня не было рядом, чтобы защитить их, помочь им, когда я был с вами и вашей семьей!.. Ах, я никогда вам этого не прощу!
— Да вы просто бредите! — в слезах воскликнула Белла, ее лицо с потеками краски было искажено страданием. — Разве это моя вина?.. Не будьте так жестоки со мной... Не отвергайте меня!.. Вы наказываете меня за ваши собственные ошибки! Разве это справедливо?.. Да, я хотела вас удержать, хотела, чтобы вы остались со мной!.. Но какая женщина поступила бы иначе?.. Разве я виновата?..
