— Приняли, товарищ Береза! — баском крикнул Гончаренко. — После окончания техникума в будущем году мы все едем на Камчатку. И очень хорошо, что практика этого года у нас тоже на Камчатке. И вот, товарищ Береза, когда приняли мы это решение, Точилина вдруг стала сомневаться.
Точилина поморщилась...
— Ты меня плохо понял, Гончаренко, я ни в чем не сомневаюсь. Я просто хочу предвидеть все естественные последствия нашего решения. Повторяю: обычно о них не разговаривают, умалчивают, в крайнем случае, шепчутся... Я думаю... за три года все наши парни и девушки переженятся...
Точилина вопросительно посмотрела на Березу, в карих, мягких глазах ее Береза прочел мучительное опасение, что ее поймут не так.
Зейд улыбнулась.
— Такие несчастные случаи не будут иметь места, — сказала она.
— Почему?
— Люди будут работать, некогда им будет думать о нежностях.
— Ты упрощаешь. Я не говорю о нежностях. Я говорю о том естественном чувстве, которое возникает у людей при большой совместной работе. Ведь совместная работа сближает. Друг к другу появляются вместо «нежностей» настоящая забота и человеческая нежность. А тут еще оторванность от всякой культурной жизни... Я представляю себе, что будет много хорошего и поэтического, но...
Точилина запнулась. Против воли голос ее стал дрожать, кончики ушей заалелись. Она то опускала глаза, то взглядывала на Березу, явно ища у него поддержки.
— Но я опасаюсь вот чего, товарищ Береза: те комсомолки, которые на Камчатке выйдут замуж, волей-неволей положат начало настоящей старой семье.
— Почему же старой, Точилина?
— А потому, что будут они жить в каком-нибудь глухом поселке среди камчадалов или ламутов или вдвоем с мужем на какой-нибудь станции, где не будет ни столовой, ни яслей и где на женщину лягут все те обязанности, которые угнетали ее столько веков. И во что тогда превратятся наши комсомолки? Забудут и учебу, и книгу, и газету.
Зейд смотрела на фонарь потолка. Его пронизывали вечерние солнечные лучи, и он весь был наполнен алым теплым воздухом... Лицо ее было мечтательно. Повидимому, ее совсем не смущали те вопросы, которые терзали Точилину.
— В своих опасениях Точилина упустила из виду весьма важное обстоятельство, — сказал Береза. — Конечно, материальные формы нашей социалистической жизни — ясли, столовые и прочее — имеют большое значение. Но ведь два советских человека это уже не малая сила! В них должно проявиться все то новое, что нам дорого. Ибо новое — это прежде всего наше сознание. Не будет яслей, не будет столовой — ты права. Но будет рядом близкий человек, который не позволит женщине одной нести все тяготы. Будет наша, советская семья.
