— Девочка моя, родная моя, ты не бойся. Хворь — я могу. Сейчас подлечу тебя, девочка моя.
Айсылу помогла Иринке сесть, нахмурилась, глядя на Мельника, и жестом показала, чтобы он придержал Иринку за голые плечи.
— Вправить надо руку, — объяснила Айсылу. — Ты не бойся. Я умею-то хорошо. И больно не будет. Нашептала я тебе от боли.
Мельник хотел возразить, что он не любит дотрагиваться до людей, особенно — до женщин, но не мог отказаться, потому что Иринке было страшно и больно. Мельник сделал, как велела Айсылу. Она резко дернула, спина Иринки уперлась в сильные руки Мельника. Спина была теплая, живая, от мягкой кожи приятно и призывно пахло. Мельник прикрыл глаза, борясь с накатившим желанием. Оно было острое, как тонкая проволока, и перерезало его живот под ребрами.
Айсылу набросила на Иринку одеяло и подошла к избитому парню, который трясся и всхлипывал в углу комнаты.
— Чшшш… — сказала она, голос у нее был сиплый и слабый, как будто ей было не пятьдесят, а на сорок лет больше. — Помогу тебе, боль сниму, хворь сниму, не виноват ты: другу хотел помочь, защитить его. Это правильно было. Зачем наказывать тебя? Сейчас полегче тебе будет. Чшшш… Только ты уж в следующий раз не бей без разбору, ладно?
Парень на полу судорожно кивал, все еще не отнимая от головы испачканных кровью рук. Иринку начала бить нервная дрожь. Крыса в темной башне пищала, и писк ее был похож на издевательский, торжествующий смех. Костяшки разбитой от ударов руки ныли, наливался кровью синяк на скуле. Но Мельнику нравилось чувствовать себя победителем, это было неожиданно и непривычно.
Когда Айсылу закончила с парнем, они с Мельником помогли Иринке одеться. Тело ее было ватным от страха, рука слушалась плохо, так что они были вынуждены обращаться с ней как с куклой. Мельник дотрагивался До обнаженного тела, стараясь не думать о том, что делает. Он смотрел на Айсылу и видел, как она устала. Ее пальцы плохо справлялись с застежками и пуговицами, на лбу выступила испарина.
Потом оказалось, что Иринка не может идти. Мельник подхватил ее на руки, прижал к себе, почувствовал на шее ее легкое дыхание. Запах волос, таких близких от его лица, пьянил его.
Он менялся, начинал по-новому смотреть на мир, и изменения ему нравились.
4
Пиха плакал, глядя, как из-под моста достают обгоревшее тело Фреда. Это был его друг, его надежный товарищ, часть его самого — мощная, внушающая уверенность, дающая власть над миром. Фред подарил Пихе ощущение полноты жизни, помогал убивать людей, прикрывал своим мощным корпусом. И вот теперь — умер.
