Оксана побледнела. Ее пальцы вцепились в воротник белой поношенной блузки и потянули вверх, будто она хотела прикрыть тканью искривленный гримасой боли рот. Мельника быстро вывели. Ему на смену уже спешили другие.
Предпоследней в квартиру зашла цыганка. К тому времени за окном стемнело, в комнате включили свет, и, отраженный от хрустальных подвесок люстры, он создал вокруг сидящей возле зеркала куклы ореол почти сказочного сияния.
Эльма напугала женщину. Худая, неряшливая, с растрепанными волосами, одетая в черное, с черными ногтями и жирно подведенными глазами, она влетела в комнату, словно одержимая, и, не мигая, уставилась на хозяйку. Потом медленно, с садистским удовольствием растягивая слова, стала рассказывать ей про беды и несчастья, произошедшие в доме. Женщина бледнела и едва держалась на ногах. Наконец очередь дошла до куклы. Цыганка хотела было схватить ее, но тут же отдернула руку.
— Во сне к тебе приходит, — глухим голосом сказала она, — В страшном сне. Просыпаешься ты, вскакиваешь, дома темно, потом уснуть не можешь. И из угла этого, где кукла сидит, то голоса, то шорохи. Однажды, вижу, музыка играла, которую муж твой любил.
— Да, да, — шептала женщина. — Все так. Все так.
Зрачки ее расширились от страха.
— Дух мужа твоего в нее вселился, — продолжила Эльма. — Сильно любил он тебя, а ты — его. Так сильно, что ревнует, отпустить не может, чужого мужика в доме боится. Даже сына извел.
— Что же мне делать? Что мне делать? — шептала Оксана дрожащими губами.
— Терпеть, — сказала цыганка — Попробуешь куклу из дома унести — разозлится он и отомстить может. Даже тебя из ревности убить. Потому что куклу унесешь, а отражение ее в зеркале останется. Из зеркала к тебе вернется.
— Но неужели нельзя…
— Можно. Если хочешь — попробую. Только в комнате не должно быть никого. Вон пошли все.
Эльма осталась в комнате одна. Камера подсматривала за ней из коридора. Свет погас, зажглась массивная свеча. Шепча и отплевываясь, со свечой в руке, Эльма подошла к сидящей у зеркала кукле, схватила ее когтистой рукой, унесла к столу, встала, закрыв спиной. Дрожал свет свечи, раскачивалась цыганкина голова, словно крылья, взлетали над столом ее острые локти. Потом Эльма задула свечу, включила свет и, выходя из комнаты, небрежно кинула женщине:
— Все. Ушел он.
Кукла лежала на столе в странной позе. Она была похожа на человека, у которого только что отняли жизнь. Оксана плакала на кухне и отказывалась зайти и убедиться, что все в порядке. Ей было очень страшно.
