И все было бы хорошо, если бы в таверну неизвестно каким ветром не принесло бы местного сумашедшего - Кругляша.
Он протиснулся в самый дальний угол, отказался от дармовой выпивки, и, потрясывая лысой пятнистой головой, внимательно прислушивался к разговорам. Внимания на него никто особо не обращал. Смотрит, слушает - ну, так на то и дал нам Тваштар глаза да уши.
- Так выпьем за счастье нового сына, всеми нами почитаемого старосты! - гундосо и льстиво задвинул тост очередной хвальнинский хлебороб.
Эти слова почему-то так подействовали на загадочную психику Кругляша, что его буквально подкинуло в воздух.Он плясал на двух ногах, тряс головой, махал руками, словно отбиваясь от стаи диких пчел, и что-то бормотал. Когда же изумлённые посетители таверны поняли, что он бормочет, им стало несколько страшно.
- Эй, дым, белый дым, развейся, покажи, кто тут чей сын - не смейся. Эй, вы, лихой народ, не сын родился, а урод...
Сильно не понравилось хвальнинцам речь убогого. Они все молча уставились на него, думая, как поступит староста. Вариантов было немного. Можно было просто и без особых затей набить Кругляшу морду. А можно и более затейливо - скажем, сильно набить морду. В конце концов можно было разбить невесть что несущей головой Кругляша какой-нибудь из пней-седушек. Люди знали вспыльчивый характер старосты. Лучше бы и Кругляш знал.
- Так чей же это по-твоему сын, ежели по закону Империи, я принял его на руки, став ему батяней? - добродушно пророкотал староста. Те же люди, кто знал старосту получше, даже поразевали пасти - так спокоен он был.
- Чей - не ведаю, а не твой. И не жены твоей. Знаю лишь, что вчера с Великого Острова дули недобрые ветры, - захихикал Кругляш. Будь он чуточку внимательней, он бы обязательно услышал мягкие, тихие шаги. Что-то незримое появилось за его спиной: ну, то, что можно назвать и "конец".
- Так, значит, не мой? - лицо старосты налилось дурной кровью.
- Ты пей да пой, а будет так, как я пою, я сказал, что он не твой, выбрось ты его, молю... Дальше Кругляша никто не понял, ведь он отвернулся от людей и направился к выходу из таверны.
Лицо старосты дало бы сто очков форы любому самому красному помидору. С криком "постой-ка!" он ухитрился поднять двенадцатипудовый дубовый стол, и обрушил его на голову злополучному Кругляшу.
Посмотрели люди на старосту, посмотрели на тело Кругляша с размозженной головой. Минутку подумали. И зауважали старосту ещё сильней. Еще бы: такой тяжелый стол поднять! Двенадцать пудов! Да как дать им! И прямо по кумполу! И вдребезги! И стол и башка! Блеск!
