Алеша очень серьезно выслушал грустный рассказ взрослого, уже довольно старого человека, а в душе его в это время что-то оттаивало, и он уже не только понимал отца, но и полностью принял его сторону. Правда, при этом Алеша еще не решил, как же ему вести себя с матерью, но мальчишеским сердцем почувствовал, что с любовью шутить нельзя, и заставить человека отказаться от своей любви даже, может быть, хуже, чем лишить его жизни.
Так сказал ему дедушка Сережа, бережно гладя рукой довоенную фотографию, с которой нежно улыбалась молоденькая девушка в белом берете и лучистыми глазами смотрела не в объектив фотоаппарата, а просто в сердце старого учителя.
Лина Воронцова погибла в первый месяц Отечественной войны в никогда не знавшем бомбежек Свердловске. Погибла не от голода и холода. Она умерла на второй день после того, как получила письмо от своего любимого Сереженьки. Он написал, что не может жениться на Лине, потому что у него появилась возможность теперь заняться научными разработками состава танковой брони, так необходимой для фронта, для Советской Армии. И поэтому он вместе с семьей своего научного руководителя Ильи Семеновича Морозова уезжает в Новосибирск.
Лина знала, что дочь Ильи Семеновича, Наташа, давно сохнет по красавцу Сергею Долинину. И поэтому она сразу поняла, что скрывается за фразой: «Я освобождаю тебя и себя от слов, которые могли связать наши судьбы в одну».
И Лина, маленькая хрупкая Лина, не смогла пережить предательства. Она просто взяла и умерла.
Только несколько лет спустя, уже будучи разведенным с Наташей Морозовой, Сергей Сергеевич от сестры Лины узнал, что у нее был врожденный порок сердца.
Больше он никогда никого не полюбил. Так и жил один, без жены, без детей, в старом домике в российской глуши — человек, ради карьеры предавший свою любовь.
— И вот к концу жизни я остался, как старик из пушкинской сказки, у разбитого корыта, — говорил Алеше дед, поглаживая рукой старую фотографию, на которую нет-нет да и скатывалась скупая мужская слеза.
И когда, вернувшись в Орел, Алеша узнал, что у Лидии Петровны тоже больное сердце, он вызвал на улицу отца и, глядя в лицо Павлу Ивановичу своими огромными карими глазами, сказал ему:
— Папа! Мы все тебя очень любим! Но если ты действительно не можешь жить без Лидии Петровны — уходи к ней! Побереги ее сердце! А я буду беречь сердце мамы и Алины, — а потом совсем по-детски разревелся, уткнувшись лицом в отцовскую грудь.
