Он настолько сложный и непредсказуемый. Боюсь, что даже, когда я отдала всю себя этому мужчине, я всегда буду принадлежать ему, но он никогда не будет по-настоящему моим.
— Я проголодался, — говорит он мне на ухо, слезает с кровати и надевает свои пижамные штаны.
— О нет, я хочу спать . . . — стону я и хватаюсь за подушку, когда он за лодыжки тянет меня с кровати.
— Поешь со мной, маленький фейерверк.
— Неееееет . . . — я беру с собой подушку, когда он стягивает меня с кровати и в последней попытке остаться в постели, пинаюсь в воздухе. — Из-за тебя я становлюсь жирной! — смеясь, пищу.
Издав низкий сексуальный смешок, он поднимает меня, будто я весила, как подушка, отбрасывает подушку в сторону и целует меня.
— Ты прекрасна.
— Каждая прекрасная женщина в мире — прекрасна, потому что она спит, — слабо протестую я, уткнувшись ему в шею.
Он хватает одну из своих футболок из чемодана и вручает мне. Я надеваю ее, когда он приводит нас в жилую площадь пентхауса, затем он усаживает меня на стул и вытаскивает еду. Приносит две тарелки: одну наполненную доверху и другую, с более нормальной порцией. Затем плюхается напротив меня и похлопывает по колену с выразительным взглядом.
Я откидываюсь на спинку кресла, и начинаю есть стебель спаржи.
— У нас очень плохие привычки в еде. Если ты возьмешь меня в ресторан, я не смогу есть, сидя у тебя на коленях, как какая-то канарейка. Люди подумают, что у нас проблемы.
Он берет жареную цветную капусту в рот и жует.
— Ну и что?
— Превосходно подметил, — съедая стебель спаржи, я наблюдаю за ним напротив меня, с этими татуировками на руках, с восхитительным беспорядком в волосах и этими мерцающими голубыми глазами. Боже. Он. Это все, что мне нужно. В этом мире. Прямо в этом кресле. — И признаю, что ты удобней этого, — подчеркивая это, ерзаю на кресле.
У него понимается бровь, и по-дьявольски сверкают глаза.
— Хватит играть в труднодоступную, Брук. Ты уже моя, — бросает в меня бумажной салфеткой. Я хватаю другую, комкаю её и бросаю. Он опускает вилку и протягивает длинную руку, достигая края моего кресла. Тянет его по полу и я взвизгиваю в момент, когда он обвивает рукой мою талию и перемещает меня.
— А теперь успокойся. Мы оба хотим, чтобы ты была здесь, — он берет в ладони мое лицо, поворачивая меня, на губах его ласковая улыбка, когда он проницательно изучает моё лицо. — Теперь у нас все хорошо?
