В животе у Кости повеяло гнусной прохладой. Кто только что шевелил шторы? Вор? А может, в пустую дачу забралась целая шайка грабителей? Что они там делают? Жрут просроченные домашние заготовки? Или прячутся, совершив что-то ужасное?
Зловонная жижа в сапогах Баррекра тут же показалась Косте пустяком. А вот закрыл ли он входную дверь на задвижку — вопрос, на который мог быть и леденящий душу ответ.
Через три ступеньки Костя снёсся с лестницы и кинулся в прихожую. Амбарный засов на двери был в полном порядке. Нет, нельзя быть таким пугливым, иначе творческий процесс побоку!
Чтоб прийти в себя, Костя вышел на крыльцо. Он закрыл дачу Колдобиных на ключ и огляделся. Деревья в саду по-прежнему лопотали, облака розовели, но пахучий воздух свободы уже не так беспрепятственно лился в Костины ноздри и не достигал глубины души. Глаза Кости так и косили на заброшенную дачу. Там всё было тихо, неподвижно, мертво.
«Почудилось! Наверное, у меня галлюцинация была — от излишка кислорода, с непривычки, — решил Костя. — Я про такое слышал. Нельзя пугаться всякой ерунды! Лучше буду глядеть на Шнурковых: у них всегда полно народу и весело».
Однако у Шнурковых теперь тоже не было ни души — наверное, они пошли обедать. Лишь на газоне валялась, задрав ноги, голая, лысая, жалкая кукла Барби. От её вида стало ещё тошнее.
«Наплевать! Баба я, что ли? — разозлился Костя. — Надо для бодрости прошвырнуться по саду. Если не поможет, сделаю пятьдесят приседаний».
Костя постоял немного у фонаря и отправился в самую гущу сада. Он лихо отбрасывал ветки, которые осмеливались преградить ему дорогу, и отплёвывался от мелких тусклых мошек. Эти мошки, как и положено в августе, толклись на одном месте бессмысленными столбами. Один такой столб почему-то увязался за Костей, золотясь на солнце и норовя влезть в глаза и рот.
Костя энергично отбивался от глупых насекомых и потому не заметил, как добрался до границы владений Колдобиных. Он уткнулся в забор. Это был всё тот же бетонный забор, что, подобно китайской стене, отделял дачные угодья от прочего дикого мира. В заборе зияла пробоина. Была она такая широкая, что мог в неё не только вор пролезть, но и въехать мотоцикл с коляской.
Однако, похоже, мотоциклы тут не ездили и даже никто не ходил — бурьян у дыры стоял девственный, нетоптаный. Свою дыру Колдобины не стали заделывать сеткой, а просто прикрыли грязным листом ДВП.
Продравшись сквозь бурьян, Костя отодвинул ДВП и очутился в таком же бурьяне, только не принадлежащем Колдобиным. Оказалось, сад выходит к обрыву. Вид был отсюда потрясающий — внизу зелёной бездной темнел овраг, а его противоположная гряда казалась далёкой, лежащей за тридевять земель.
