— Отдай «Балерину», подонок! — заорал я. — А то будем беседовать в другом месте! В полиции!
— Вижу, — прошипел Синкенья. — Вы собираетесь мною прикрыться, только этот номер не пройдет. Если захотите потопить меня, погорите вместе со мной. — Я всего лишь вор, а вы — убийца.
— Кончай ломать комедию, Синкенья! Это ты убил Сусанну, и кандидат на виселицу ты!
Тот смачно плюнул на пол, все его изысканные манеры как ветром сдуло.
— Меня не волнует, что вы болтаете! Я знаю одно: убийца — вы. Я вас видел тогда, в доме у Сусанны.
— Как это ты меня видел?
— Вы находились в спальне рядом с убитой, когда я пришел за картиной.
И тут я подумал: может, Синкенья не врет. Он пришел к Сусанне в девять часов, а ведь уже час как она была мертва. Если он убийца, что ж тогда ему делать в ее доме через час после убийства? Кто-то явно меня дурачит. Но кто? Сенатор? Падуа? Рамераль?
Я кинул на Синкенью пронзительный взгляд.
— Если ты не убийца, зачем же тогда двинул меня по голове?
— Я подумал, что вы преступник, и хотел, чтоб полиция решила, что ограбление тоже ваших рук дело. К тому же, когда я вас вырубил, у меня появилось время, чтобы стащить деньги и драгоценности.
— Дурак! — вскричал я. — Если б полиция меня обнаружила, как она смогла бы пришить мне ограбление, ведь этих якобы украденных мною вещей при мне не было?
Тот презрительно усмехнулся.
— Это уж их забота. А я испачкал ваши руки в крови, оставил следы на стенах комнаты и позвонил фараонам. Кстати, ударил я вас не так уж сильно, Арес, — цинично заключил он.
Мне даже захотелось поздравить его с удачей. Если подобный мошенник способен на этакую выдумку, значит, у него неплохое воображение.
— Отлично, Синкенья, тогда твоя взяла. Но сейчас мой черед; я найду «Балерину» и сдам тебя.
Его лицо исказила гримаса ярости. Он прикусил губу.
— Предлагаю сделку, Арес, — быстро произнес он, посмотрев мне в глаза. — Я отдаю вам картину, и вы меня отпускаете. Подумайте хорошенько — какой вам смысл меня сдавать.
Я засмеялся, затем закурил очередную сигару и взглянул на Калиостро, шевельнувшегося на полу. Он повернулся вверх лицом и замер в этом положении. Я стряхнул на него пепел и выпустил дым.
— Где картина, мерзавец? — рявкнул я.
— Я знал, что вы согласитесь, Арес, — облегченно улыбнулся Синкенья. — Мы с вами одного поля ягоды. — Он с силой сжал пальцы. — А картина — дорогая, жаль с ней расставаться.
Он подошел к просторной нише на противоположной стене и стал отодвигать там какие-то предметы.
