— И этим человеком оказался он сам? — спрашивает Иветта, не донеся до рта вилки.
— Подожди! Не так быстро. Сначала Барбье засадил за решетку нескольких наиболее отчаянных горлопанов. Но это было еще не так страшно. А потом в один прекрасный день в Сен-Мало устроили демонстрацию, которая кончилась совсем плохо. Кому-то пришла в голову нелепая мысль раскидать по мостовой цветную капусту. Потом вдруг вспыхнули драки. Никто не знает, чем такое может кончиться. Словом, кого-то убили. Какого-то рыбака, выстрелом из револьвера. Барбье объясняет все так, как ему выгодно, заявляет, что в толпе были подстрекатели, и называет несколько наиболее активных групп, в том числе и «Кельтский фронт», который, даю тебе слово, был тогда совершенно ни при чем. А вот что произошло потом, я в точности не знаю. Когда выяснилось, что Барбье убит, мне и в голову не пришло заподозрить Ронана. Поэтому, когда мы с друзьями узнали, что Ронан арестован и признал свою вину, нас это сразило наповал.
— Он даже не предупредил вас?
— Вот именно! Знай мы о том, что он задумал, мы попытались бы его удержать. Но он всегда был очень скрытным. И потом он, конечно же, не был уверен, что мы поддержим его. Убить полицейского! Только подумай, что это значит. И мы затаились.
— А за себя вы не боялись?
— Нет. События разворачивались молниеносно. Через три дня после убийства на Ронана донесли. Анонимное письмо. Он тут же признал свою вину. И сразу после этого его подруга, Катрин Жауен, покончила с собой.
— Какая жуткая история!
— Она была беременна. И совсем потеряла голову.
— Но слушай, в конце-то концов… Этот ваш Ронан…
— Он не знал об этом. Она не успела ему сказать. Знай он, что она беременна, он был бы осторожнее. Он ее без памяти любил. Она была для него всем.
— Хорошенькая любовь!
Эрве грустно улыбается.
— Ты не понимаешь, — говорит он. — Ронан — человек одержимый. Он всегда все делает истово. Любит ли, ненавидит ли — все на полную катушку. И есть еще одна вещь, о которой не стоит забывать. Он тщательно подготовил покушение и был уверен, что ничем не рискует.
— Так все говорят. А потом вон что получается.
— Да нет. Я по-прежнему считаю, что, не донеси кто-то на него, он выбрался бы сухим.
— Но если я правильно тебя поняла, никто ничего не знал!
Допив стакан, Эрве тщательно вытирает рот.
— Поговорим о другом, — говорит он. — Все это уже быльем поросло!
— Еще один вопрос, — говорит Иветта. — Хоть вас и не трогали, но полиция разве не начала уже к вам присматриваться? Наверняка все вы в той или иной степени были у нее на крючке.
